Между тем его рука летала над листом бумаги, схватывая линию ее лба и дугу бровей. Так легко. Впрочем, этот объект не был для него новым. Много лет назад Нейтан проводил часы, рисуя ее лицо, ее руки, изгибы плеч и тени там, где ее тело скрывалось под шелком вечернего платья. Конечно, тогда Эмитист не сидела перед ним, поскольку изображала из себя невинную дебютантку, а он был слишком зеленым юнцом, чтобы пренебрегать условностями. Но по ночам, один в своей комнате, когда Нейтан не мог уснуть, томимый желанием… Да, тогда он рисовал ее. Старался поймать ее образ, ее суть.
Каким же он был глупцом.
Нейтан даже купил краски, пытаясь воспроизвести цвет ее прекрасных волос. Тогда ему это не удалось. Не хватило мастерства. Ему не разрешили брать уроки, чтобы осуществить свою мечту.
— Это занятие для молодых дам и простолюдинов, — фыркнул отец, когда они обсуждали, чем бы Нейтан хотел заняться в жизни, и он не высказал желания последовать за своими братьями, выбравшими традиционные занятия. — Такое времяпрепровождение недостойно сыновей знатного рода.
Зато теперь Нейтан мог заниматься этим сколько угодно. Он научился передавать свет и тень. Цвет и перспективу.
Его рука остановилась. Вопреки тому, что говорил его приятель Филдинг, Эмитист не была просто брюнеткой. Ее волосы по-прежнему отливали теми теплыми оттенками, которыми отливает по-настоящему хороший портвейн в пламени свечи. Когда Нейтан признался в своей страсти, Филдинг со смехом похлопал его по спине:
— Однако здорово же ты не в себе.
Нейтан посмотрел вверх, его рука зависла над незаконченным рисунком. Может, он и был здорово не в себе, но насчет ее волос он не ошибся. Они были так же великолепны, как тогда. Спустя десять лет можно было ожидать, что в этих темных кудрях блеснет серебряная нить. Или уловить признаки краски, поддерживающей видимость молодости.
Но волосы Эмитист не были подкрашены. Они выглядели такими мягкими, такими блестящими, такими естественными и… к ним так хотелось прикоснуться…
Нейтан нахмурился, опустил голову и вернулся к работе. Ему не нужно касаться их пальцами, чтобы почувствовать, действительно ли они такие мягкие, как на вид. Чтобы насладиться красотой, достаточно глаз. В конце концов, он художник. Но он готов был бросить вызов любому, кто стал бы отрицать, что у Эмитист великолепные волосы. И прелестное лицо. И сверкающие глаза.
И, несмотря на все это, она была как яд.
Нейтан поднял взгляд и посмотрел ей прямо в глаза. В глаза, которые когда-то смотрели на него с обожанием. Во всяком случае, так ему казалось. Он хмуро усмехнулся. Теперь, когда он стал старше и мудрей, ему легче было разгадать ее. Эмитист смотрела на него оценивающе, с вызовом, как будто пыталась просчитать, как скоро он потеряет самообладание. Как ловко она скрывала все это от него прежде.