Судя по ее резкому вдоху, его слова поразили Эмитист. Но еще более красноречиво об этом говорил румянец, вспыхнувший на ее щеках, ее потемневшие глаза и раскрывшиеся губы.
— Вы не должны этого говорить, — шепнула она с выражением, которое говорило об обратном.
— Однако вам приятно это слышать? — Нейтан насмешливо ухмыльнулся. Она хотела его. Немного настойчивости и чуть-чуть любезности, и он мог бы забрать ее у этого жалкого француза и отыграться за все утраты, выпавшие на его долю за последние десять лет.
А потом, поняв, что, если и дальше будет с таким упорством шептаться с ней, на них начнут обращать внимание, Нейтан громко произнес:
— Буду рад услужить вам в дальнейшем, когда пожелаете. В любое время. — И резко добавил: — В любое.
Эмитист, удивленно моргая, оглянулась вокруг. Они стояли посреди какого-то большого открытого пространства, хотя она никак не могла вспомнить, как оказалась здесь.
Неужели Нейтан Хэркорт действительно думал, что она состоит в каких-то предосудительных отношениях с месье Ле Брюном?
Неужели он действительно чуть было не сделал ей предложение десять лет назад? Она могла сколько угодно возражать, что этого не могло быть, но тогда что он имел в виду, бросая ей в лицо эти загадочные злые слова?
Сады Тюильри. Вот где она была. Вернее, где они были все втроем.
— В дни торжеств, — услышала она слова месье Ле Брюна, — здесь собираются толпы людей, чтобы увидеть, как министры и представители знатных фамилий идут выразить свое почтение королю.
— А мы можем посмотреть?
Пока месье Ле Брюн с улыбкой отвечал Софи, что подумает, можно ли это устроить, мысли Эмитист вернулись к тому дню, когда она стояла в кабинете своего отца, пытаясь убедить родителей в том, что действительно верила в любовь Хэркорта.
— Если тебе в голову могли прийти какие-то дурацкие самонадеянные мысли в отношении этого молодого человека, — кричал отец, — то тебе некого винить, кроме себя самой. Если бы он думал о женитьбе, то сначала пришел бы ко мне выразить свое почтение и спросить моего согласия.
Как бы ей хотелось встать рядом с той девочкой, съежившейся перед лицом разгневанного отца, и, стукнув кулаком по столу, сказать: «Послушайте ее! Она права! Хэркорт действительно хочет на ней жениться».
Но Эмитист опоздала на десять лет. Та девочка, которой она была, верила, что родители поймут ее. Когда они захотели узнать, почему помолвка Нейтана так расстроила ее, почему она больше не хочет показываться ни на одном балу или приеме, Эмитист созналась во всем. Ну, не совсем во всем, поскольку она понимала, что поступила плохо, когда в первый раз позволила ему увлечь ее в темную нишу, где Нейтан сначала поцеловал ее в тыльную сторону руки, а потом в щеку. Она не могла признаться в том, что едва смогла дождаться следующей встречи, в надежде, что он снова сделает это. Она была так потрясена, так польщена, что с готовностью последовала с ним на террасу, где он стал целовать ее в губы. Они обняли друг друга, и ей показалось, что она на небесах.