И зачем только она стала учительницей?!
…Две недели назад она навсегда покинула голубую комнатку интерната, и все завидовали тому, что она теперь настоящая учительница. Староста группы снял со своего пиджака маленький кимовский значок, ввинтил ей в отворот курточки и сказал с завистью и теплотой:
— Вот и уезжаешь, невеста! Возвращайся со сменой, с новыми беленькими девушками, ведь Нярвей — это по-русски «снежная девушка».
На следующий день с маленькой стопкой книг и патефоном она уже входила в чум Семена Ногатысого. Она попила чаю, помогла хозяйке помыть посуду, а когда вернулся с охоты добродушный хозяин, она сказала ему, кивнув головой на маленького Тагана:
— Хороший у тебя сын, папаша!
Ногатысый крякнул самодовольно, понюхал табак.
— Весь в отца, как же, как же!
Хозяйка посмотрела на него.
— Не дай бог, если бы в него пошел! Хвастуны кому нужны?
Ногатысый нахмурился, выпил чашку и вновь улыбнулся.
— Яли тоже говорит, что Тагана хороший мужик. Яли сегодня приедет за ним и возьмет его в батраки. Плата добрая — три олешка в год.
Нярвей растерянно посмотрела на Тагана. Он был тощим, курносым, широкоскулым мальчиком лет восьми. Сквозь рваные полы малицы желтели худые коленки.
— Зачем батрачить Тагана? Из него хороший инженер выйдет. Отпусти его в школу со мной…
Ногатысый хотел что-то ответить, но тут вошел Яли. Это был черный сгорбленный старик. Волосы его были подстрижены в кружок, а левая щека подергивалась. Он улыбнулся Нярвей и таким улыбающимся остался весь вечер.
Ногатысый в смятении сказал:
— Тагана не пойдет в школу. Тагана, скажи, ты пойдешь в школу?
— Я хочу быть сапожником, — сказал Тагана, не отводя взгляда от сапог учительницы.
— Ты будешь больше, чем сапожник, — ответила Нярвей, — ты будешь оленьим доктором, пилотом, капитаном, учителем. Ты будешь всем, кем захочешь быть.
— Тагана поедет в школу, — сказал Ногатысый и отвел глаза от лица Яли, — олений доктор — это хорошо.
— Я хочу быть сапожником, — настойчиво повторил Тагана.
Ногатысый улыбнулся, победно осмотрел Нярвей и Яли, выпил чашку, вновь налил ее и неторопливо продолжал:
— У меня Тагана самый лучший мужик в тундре, его надо беречь! Скажи, Нярвей, чем его будут кормить в школе?
— Что же он ест здесь?
Из-за занавески выглянула хозяйка. Она сердито загремела чашками и проворчала:
— У такого отца, как Семен, кроме ушканьего мяса найдешь что? Тагана как худой олешек стал, а он его уже из чума гонит к Яли.
Хозяин сделал вид, что это говорят не про него. Он продолжал говорить размеренно и важно, точно у него были тысячные стада оленей и сотни пастухов.