не знаю, откуда взялся капот, если честно. возможно, он заметил, что именно я пью.
так-то глупость, конечно. где я, а где капот.
но потом я представил, как в набережных челнах встает солнце, по набережной камы едет красивый автомобиль, на весь татарстан из динамиков играет if you’re going to san francisco, а на капоте в белой и слегка расстегнутой рубашке, конечно, я.
стою, раскинув руки, на фоне огромного оранжевого диска.
очень красиво стою.
не очень понятно, как я удерживаюсь на капоте рено логан, потому что кто еще может приехать в набережных челнах на эконом-тарифе, но вот такой вот я ловкий и сексуальный герой.
ну, то есть в реальности я, конечно, стою на корточках, молюсь и держусь за любые выступы так, что пальцы сводит. но иногда я все-таки отвожу правую руку в сторону на полсекунды — и в эти полсекунды я король мира, конечно.
— снимай, — кричу я. — снимай скорей, пока я не упал! видео только, а то не поверят!
потому что, сами знаете, чего в инстаграме нет, того, считай, и в жизни не было.
и вот наш титаник останавливает сотрудник гибдд, а я говорю, что всё ок, потому что я приехал к иванову.
— вот как, — говорит сотрудник. — какая красивая фамилия. а главное — редкая.
ну, т. е. я же адекватный. я как-то сам понял, что это не самая удачная идея.
ну, почти.
но, видимо, что-то в глазах сверкнуло, потому что через пять минут жена моего нового товарища отвела меня в сторону и, на всякий случай, рассказала, что в набережных челнах, в общем-то, не один иванов, и ее карточку в женской консультации каждый раз ищут по двадцать минут.
и она, конечно, права.
но я пришел домой, закрыл глаза, а там снова я — в набережных челнах, на капоте, и солнце встает.
и больше нет никого, пустая дорога, только я и солнце.
невероятное зрелище.
только полицейский режим, будь он проклят, всё испортил.
* * *
заехал в гости друг.
ну, как друг, мы же все взрослые люди, раз в месяц пишем по сообщению, лайкаем друг друга в инстаграме.
и вот он рассказывает про своего знакомого, который ему сначала долго не отвечал, а потом говорит: не пиши, чувак, мне больше, у меня своя жизнь, другие интересы, мне твои муравьиные фермы не близки.
— а мне, — говорит друг, наворачивая гречку из пакетика, который я сварил вот этими вот руками, — нужно с кем-то разговаривать, пока я на работе, я иначе не могу. ну я и писал.
— но, — говорю, — ты же мог написать мне.
чувствую себя карлсоном, конечно.
друг минуту или две борется с гречкой, потом поднимает на меня глаза и, не мигая, отвечает:
— да, наверное, мог бы.
было бы сердце — разбилось.