— Нет, мы ее уговорим, уговорим ее, уговорим, — бормотал редактор. — А то вся работа развалится, развалится вся работа.
— Това-арищи! — вдруг протянула Соня Барбарисова. — А вдруг Зою другие ребята не переизберут! Возьмут и откажутся переизбрать. Вы знаете, как некоторые наши девчонки ее ненавидят!
— Ага, — подхватила Катя Мухина. — Они почти все ей завидуют.
А ее сестра добавила:
— Они только и знают, что ее «воображалой» называют. И другие всякие гадости.
— Гадости? Девчонки про Зою гадости? — вдруг запищала Нюся Касаткина. — А мы тоже молчать не будем, мы тоже будем действовать!
— Это как действовать? — не понял редактор.
— А вот пойдемте, я вам скажу как!
И уже через несколько минут все шестеро начали «действовать».
Едва только Веня и Родя вошли в школьный коридор, как перед ними предстала торжественная, вся какая-то вытянутая Соня Барбарисова.
— Рудаков и Маршев! Мне надо с вами очень серьезно поговорить.
— Пожалуйста, — сказал Родя.
— Скоро в нашей пионерской организации начнутся перевыборы. Вот, Рудаков, Маршев, скажите мне откровенно: за кого вы собираетесь голосовать?
— Почем я знаю! — ответил Веня.
— Не думал еще, — сказал Родя.
— Вот многие ребята собираются голосовать за Зою Ладошину, и я тоже так думаю, что она самая достойная. Рудаков и Маршев, давайте все вместе проголосуем за Ладошину! А?
— Я не против, — сказал Родя.
— За Ладошину так за Ладошину, — добавил Веня.
Когда приятели подходили к кабинету биологии, за спиной у них послышалось какое-то гудение:
— Маршев и Рудаков! Маршев и Рудаков! Погодите минутку, погодите минутку, погодите минутку!
Маршев и Рудаков узнали голос редактора. Они остановились, обернулись, а тот продолжал гудеть:
— Давайте проголосуем дружно на выборах за Ладошину! Проголосуем дружно за Ладошину! Проголосуем, проголосуем, проголосуем!
— Да ладно тебе, проголосуем! — с нетерпением ответил Веня и добавил: — Вот далась им эта Ладошина!
А войдя в кабинет, друзья увидели, как перед столом силача Лешки Павлова стоит Соня Барбарисова и тянет:
— Па-а-авлов! Мне надо с тобой очень серьезно поговорить.
После первого урока произошел случай, сильно настороживший обоих друзей. Едва они вышли из кабинета на перемену, Родя вдруг стал как вкопанный, глядя куда-то вдоль коридора. Посмотрел в ту же сторону и Веня и ничего особенного не увидел, кроме какого-то незнакомого старика, приближавшегося к ним. Секундой позже Родя толкнул Веню локтем и прошептал:
— Смотри! Это же Купрум Эс!
Даже теперь Веня не сразу узнал учителя химии — так он вдруг изменился. Обычно Куприян Семенович, несмотря на свои семьдесят лет, держался по-военному прямо, всегда на нем был белоснежный воротничок и темный галстук, всегда его усики, почти такие же белые, как воротничок, были аккуратно подстрижены. Теперь к ним навстречу шел ссутулившийся и довольно неопрятный старик. Воротничок его был измят, словно он спал не раздеваясь, галстук съехал сантиметра на два вниз, щеки ввалились, и на них поблескивала седая щетина. Но хуже всего были у него глаза: какие-то выцветшие и вроде ничего не видящие перед собой.