Купрум Эс уже смотрел на Зою, а не мимо нее.
— Ты сейчас присутствовала при крушении мечты, — медленно проговорил он. — Да! Большой человеческой мечты.
— Какой мечты, Куприян Семенович? — тихо спросила Зоя.
Купрум Эс встал. Заложив руки за спину, сутулясь, он прошелся раза два по лаборатории и остановился перед своим аппаратом.
— Вот в этой штуке изготовлена жидкость, которая могла бы принести большую пользу человечеству. Если бы ее можно было пить.
— Пить?
— Вот именно. Я не рассчитал одного: человеческий организм не воспринимает ее. — Учитель покосился на стаканчик
— А если бы ее можно было пить, тогда что? — спросила Зоя.
— Н-ну… грубо говоря… тогда я приобрел бы способность повелевать. До некоторой степени. Вот так!
Зоя вцепилась руками в края стула и широко раскрыла свои глазищи.
— Повелевать? Куприян Семенович… а… а в каком смысле?
— Я бы мог управлять поступками людей. В какой-то мере… — Купрум Эс опять прошелся взад-вперед. — Я боюсь, что ты меня не поймешь, но попытаюсь объяснить. — Он сел на стул, повернувшись к Зое, опираясь ладонями о колени. — Видишь ли… эта жидкость действует на структуру некоторых участков нашего головного мозга и резко повышает его способность к излучению. А это излучение может воздействовать на мозг другого человека. Ты понимаешь меня?
— Н-не совсем, — призналась Зоя.
— Гм! Да! — Купрум Эс помолчал, пожевал губами. — Ну, скажем, вот так: я мог бы воздействовать на мозг другого человека и заставить его выполнить мое указание. То или иное. Да!
— Значит, это вроде гипноза?
— Не совсем так, но близко к этому. Да, близко.
— И вы… вы могли бы только подумать: «Сделай то-то!» — и человек сделал бы?
— Не так! Да, не так! Внушение делается только через слово. При этом я должен сосредоточиться. А если человек заткнет себе уши — ничего не выйдет, тут я буду бессилен. Вот так!
Зоя поглядывала то на стаканчик с замечательной жидкостью, то на старого учителя, такого с виду обыкновенного, и ее снова взяло сомнение: а в своем ли Купрум Эс уме? Она осторожно спросила:
— Значит… значит, вы могли бы крикнуть: «Люди! Будьте все моими рабами!» — и люди стали бы?
Купрум Эс снова заходил, заложив руки за спину и почему-то склонив голову набок. Подбородок у него задрожал.
— Ты меня оскорбляешь, Зоя! Вот именно! Оскорбляешь, подозревая в таких отвратительных замыслах. Оскорбляешь!
— Почему оскорбляю, Куприян Семенович? Вы меня извините, конечно, только…
— Потому что это — фашизм, да! Это — тирания! Это безнравственно и жестоко, вот так! А ты меня подозреваешь…
Зоя встала. Она никак не могла понять, почему так рассердился старый учитель.