Я с определенной опаской приблизился. Норвежец стоял напротив донного эхолота. В темноте рубки работающий прибор освещал наши лица зеленовато — фосфорическим светом. Размеренное пикание посылаемого на дно моря эхо — сигнала, ранее казавшееся мне уютно — убаюкивающим, теперь более всего напоминало мне ритмы сердечной деятельности в послеоперационной палате. Я покосился на своего визави. В темном плаще-накидке, в мистическом полумраке затемненной рубки, он почему-то напомнил мне незабвенного литературного персонажа графа Дракулу из недавно прочитанного (перепечатанного на машинке и с трудом выпрошенного на одну ночь) романа Брэма Стокера. В том самом месте где оголодавший граф, покинув уютный гробик, на корабле посреди океана с аристократическим изяществом расправляется с экипажем.
Я невольно вздрогнул, почувствовав, как изящная рука мягко легла мне на плечо. Неожиданно тихим приятным баритоном норвежец запел: «We all live in a yellow submarine. Yellow submarine. Yellow submarine». Я вдруг понял, что за мелодию насвистывал, не чтящий морские традиции, этот флотский майор. Один из незабываемых хитов легендарной четвёрки «Битлз» — «Желтая подводная лодка».
Норвежец, тихо посмеиваясь, тыкал пальцем в подсвеченную панель эхолота. Меня наконец осенило, всё это время его развлекал небольшой, чёрный силуэт подводной лодки, плавно покачивающийся на освещенном экране навигационно — промыслового радиоприбора. Наверно его забавляло это забавное для иностранца проявление «советского милитаризма» в рубке, в общем-то мирного промыслового судна. Чем обернётся для экипажа нашего «Жуковска» непринуждённое веселье рыжего норвежского майора на нашем мостике мне предстояло узнать несколько позднее.
Из состояния легкой оцепенелости меня вывел шум шагов и знакомое тяжёлое дыхание. На капитанский мостик поднимались трое. Впереди с потертым кейсом Владлен, за ним боцман и старпом Сава Кондратьевич.
«Да, что уж теперь. Банкуем не мы» — одышливо бормотал капитан, тяжело преодолевая высокий порог — комингс. Кэп открыл кейс и вывалил на штурманский стол, прямо на навигационную карту с островом в середине, солидную горку разноцветных «корок». Это были паспорта и медицинские книжки экипажа, а так же разнообразные сертификаты и квалификационные удостоверения.
Свое капитанское удостоверение и сертификат с англоязычным вкладышем Владлен аккуратно положил сбоку, припечатав им судовую роль (список членов экипажа). Со стола соскользнул и упал на палубу какой-то документ в красной обложке. Я машинально поднял его — с фотографии гордо взирал на меня боцман Друзь, молодой со смоляными, с едва тронутыми сединой знаменитыми своими усами. Он был на фото в снежно-белом халате, который грубо пятнала большая синяя печать. На печати извивалась змея, склонившаяся над чашей, похожей на конусовидный фужер для шампанского. Фельдшерский сертификат, дошло до меня. Сей медицинский символ всегда странно ассоциировался у меня с алкоголиками и уголовными татуировками.