Я печально вздохнула и, выставив вперед ладони, наябедничала:
– Вы ведь сказали, что теперь нам как. папочка, да? Так во-о-от! Нас заставили копать землю! Я мозоли заработала! Как завтра на занятия идти?
Ни печальные глаза, ни дрожащие губы, ни общий жалкий вид одной отдельно взятой студентки на преподавателя не подействовали, Ардус стал лишь еще злее.
– Ну, раз подобный вид работы вам не подходит, то есть шанс не доделывать начатое, – еще немного посверлив нас взглядом, сказал бородач.
Я сзади вцепилась Шишеню с форменный пиджак и сглотнула, понимая, что легких путей не бывает.
– А как? – не дождавшись этого вопроса от моего напарника и не в силах играть в гляделки с преподом, уточнила я.
– А вот сейчас мы спустимся, и ты, Олимпиада, покажешь этим олухам, что стоит читать и учить, а не спать на занятиях, – вкрадчиво ответил Ардус и улыбнулся. – Десять семян – и вы свободны.
Тихо охнув, я еще плотнее сжала ткань пиджака Шиша, глянула на парня, вопросительно уставившегося на меня через плечо, и быстро решительно кивнула:
– Хорошо.
– Уверена? – переспросил Шишень. – Мне не кажется, что ожоги лучше мозолей.
Вместо ответа я пошла следом за преподавателем.
Честно сказать, я не была полностью уверена, что у меня получится, ведь знать, как надо, и уметь делать – не одно и тоже. Текст из начала книг по ядоведению я помнила очень хорошо, да и отдельные примечания по розитии читала как-то раз, скорее от скуки, чем из любви к знаниям. Но кто даст гарантию на успех?..
– Тихо, все будет хорошо. – едва слышно шептала я себе, спускаясь по лестнице. – Все хорошо. Ничего сложного.
В коридоре перед входом толпились студенты, встретившие нашу делегацию в едином вопросительном молчании. В зал мы вошли под такое же молчание. Похоже, и для других преподавателей, и для студентов наше появление было внезапным.
«Интересно, как нас Ардус заметил? – вместо переживаний, задумалась я. – Его не было в зале, а в коридорах мы вообще никого не встретили. Странно».
– Профессоры, – обратился Ардус к сидевшим за столом мужчинам, среди которых я узнала профессора Арберта, – не будете возражать, если студентка первого курса даст шанс вашим олухам на несколько минут передышки?
У меня покраснели щеки и уши. Захотелось извиниться и залезть под стол, чтобы уже оттуда не отчаянно блеять: «Не виноватая я! Меня заставили!». Один из двух незнакомых мне преподов задумчиво постучал карандашом по журналу и кивнул. Ардус прошел к двери в коридор и пригласил мнущихся там третьекурсников, после чего вернулся к нам и шепнул мне на ухо так, чтобы только мы с Шишем слышали: