А потом ушасто-хвостатое непотребство становится огромной серо-полосатой и умной красавицей, понимающей тебя с первого слова. И даже если ты с ней и подерешься, потом придет первая, затарахтит и полезет мириться. Да уж.
И в какой-то момент у тебя нет ни кошки, ни кота. Нет, ты спокоен и счастлив, нет шерсти, нет наполнителя в туалете, нет… много чего нет. И тут вдруг тебе приходит сообщение от Екатерины Сергевны.
«Вот, зовут Макс, три года. Хотят усыпить». И фотография большого черного обормота, сидящего на руках ветеринара. А ваш сын настойчиво просит домой живность. И твоя супруга едет, и забирает какого-то там кота, и везет домой. А он оказывается кастратом, пугливым и огромным.
И ты такой приходишь домой после работы и ищешь это чудо. И находишь его под кроватью сына, прячущимся от всего злобного света, ополчившегося на древнее благородное животное. Лежишь на полу, смотришь в глазища и разговариваешь. С котом, Карл! С котом! Лежа на полу! И ожидая, что он вылезет! Через пятнадцать минут, понимая, что это глупо, встаешь и идешь на кухню. И в аккурат когда ты мешаешь кофе, сахар и прочую милоту для варки, тебе об ноги трется теплое и мягкое. И ты понимаешь – это абзац. Ну, да, так и есть. Потому что кот есть древнее и благородное животное, он разрешает тебе его кормить, холить, лелеять и все прочее в доме, что неожиданно становится именно его.
Вот таким вот незамысловатым макаром в твоей жизни и появляется лицо истинного первородного дремучего Зла, живущего у нас. Черный, как пропасть черной души Джека Воробья, как адские глубины Преисподней, как тьма Марианской впадины… Его Мурчайшее Мяучество, Цап-Царап Всея жилой площади, повелитель людей, холодильника и всех мягких поверхностей, лорд-протектор собственной вороной шубы и хозяин твоих рук, всегда должных быть готовыми его погладить-почесать, принуждающий кормить, холить и лелеять Его Усатость, Максимилиан Чернобурый Первый.
Глава 5
Стук старого стального сердца
Самарская область, г. Похвистнево
(координаты: 53°39′00'' с. ш., 51°08′00'' в. д., 2033 год от РХ)
Тягучее хмурое утро перекинулось в тоскливый серый день. Осень, вымотав нервы, перетекала в зиму. И хорошего не сулила вообще.
Азамат хмуро осмотрелся. Редкая тоска, пробирающая до костей, накатила неожиданно. Прошлась тупым рубанком по душе, заставила стиснуть зубы. Чертовы календари.
Самый обычный рынок торгового дня после Беды. Ряд добротно сбитых прилавков местных купцов. Сколько-то палаток и шатров из кожи с брезентом приезжих торгашей. Наспех сложенные шалаши таких же перекати-поле барыг, только победнее. И сидящие на чем придется старьевщики-подбиралы, совсем уж ничего не имеющие и торгующие форменным барахлом.