Тут в горло дедушки ударил горячий воздух, он пришёл в себя и через силу проговорил:
— Ну-ка… стой…
Ласка повернулась, закусив белоснежными зубами пухлую губу, и кокетливо улыбнулась. В тёмной комнате словно бы блеснул золотой луч, а дождь за окном перегородила зелёная стена. Дедушка смотрел на распущенные волосы Ласки, на маленькие полупрозрачные ушки, на налитые груди.
— А ты выросла. — Уголки губ девушки слегка дёрнулись, появились две хитрые морщинки. — Что делала?
— Спала! — зевнула Ласка. — Сколько ещё будет лить этот чёртов дождь, небось у Небесной речки[116] дно пробито.
— Доугуань с матерью из-за дождя застряли. Она ж говорила, что через три дня вернётся? Старуха уж, наверное, сгнила там.
— От меня ещё что-то нужно?
Дедушка опустил голову, подумал немного и ответил:
— Нет.
Ласка снова закусила губу, вильнула задом и ушла.
Комната снова погрузилась во мрак. Серая пелена дождя за окном стала ещё плотнее. Чёрный мул так и сто ял, его копыта покрывала вода. Дедушка увидел, как мул бьёт хвостом, а на бедре у него сводит судорогой длинную мышцу.
Ласка снова вошла, оперлась о дверной косяк, затуманенным взором глядя на дедушку. Её всегда ясные, словно прозрачная вода, глаза словно бы заволокло синей дымкой.
Стук дождя отступил и раздавался где-то далеко, дедушка ощутил, что у него вспотели ступни и ладони.
— Чего ты хотела?
Ласка закусила губу и усмехнулась. Дедушка увидел, как комнату снова залил золотой свет.
— Хочешь выпить? — спросила Ласка.
— А ты со мной выпьешь за компанию?
— Да.
Ласка принесла бутылку вина и нарезала солёные яйца.
Стук дождя за окном напоминал гром, от чёрного мула, как от тёмного камня, тянуло холодом, холод просочился в комнату, окутал дедушкино обнажённое тело, и его невольно пробила дрожь.
— Холодно? — презрительно спросила Ласка.
— Жарко! — рассердился дедушка.
Ласка налила две чашки вина и одну передала дедушке, а вторую подняла сама, и чашки слегка стукнулись краями. Потом две пустых чашки упали на кан, а дедушка и Ласка смотрели друг другу в глаза.
Дедушка увидел, что в комнате повсюду полыхают золотые языки пламени, а среди них трепещут два маленьких синих язычка. Золотые языки пламени обжигали его тело, а синие — душу…
— Благородному мужу и через десять лет поквитаться не поздно! — холодно сказал дедушка, засовывая пистолет в кобуру.
Чёрное Око, который стоял на насыпи, гордо расправив плечи, спустился к бабушкиной могиле, обошёл её, поддел носком ноги ком земли и вздохнул:
— Эх, человек живёт свой век, как травинка — одну осень. Лао Юй, наше братство собирается бороться с японцами, вступай в наши ряды.