Чэн испугался. Он пожалел о содеянном. Казалось, он видит вокруг себя знакомые лица, и они гневно его обличают. Это японские черти заставили меня, тыкая штыками. Да если бы я их и не привёл, они всё равно нашли бы и закидали гранатами все мастерские. Мертвецы растерянно переглянулись и тихонько отступили. Чэн смотрел на их изувеченные тела, и, хотя стыда в его сердце не было, он разом весь промёрз изнутри, словно нырнул в ледяную реку.
На последнем издыхании он вернулся домой и увидел, что его красавица жена и тринадцатилетняя дочка лежат посреди двора в разорванной одежде с выпущенными кишками. В глазах Чэна потемнело, он как стоял, так и повалился на землю… Чэн лежал, то чувствуя себя мёртвым, то оживая. А потом побежал на юго-восток. Там на розовом небе плыла большая круглая красная туча, на которой стояли жена, дочка и множество знакомых односельчан. Чэн бежал, запрокинув голову, он догонял эту тучу, но люди на ней относились к нему с презрением. Все плевали в его сторону, даже жена с дочерью. Он поспешно оправдывался, мол, японцы заставили показать дорогу, и он ничего не мог поделать, однако плевки летели с тучи, словно дождь. На глазах Чэна туча поднималась всё выше и выше, пока не превратилась в кровавую точку. Жена, красивая, молодая, с гладкой фарфоровой кожей — выйти замуж за рябого было для неё позором… Когда он жил в их селе на постоялом дворе, то каждый вечер играл такую жалостливую мелодию, что у девушки внутри всё переворачивалось… Вот она и вышла замуж за музыканта. Однако сона играла одну и ту же мелодию, ей надоело её слушать, изрытое оспинами лицо и раньше раздражало, а теперь и вовсе опостылело. Она убежала с торговцем тканями, но Чэн насильно вернул её домой и избил так, что задница женщины опухла. Что ж, поколоченная жена — как хорошо вымешенное тесто. Супруга полностью посвятила себя семье, родила сначала дочку, потом сына…
Чэн очнулся и принялся искать сына. Восьмилетний мальчик висел вниз головой в чане с водой, его тело стало твёрдым, как дерево.
Рябой Чэн привязал верёвку к дверной раме, скрутил круглую петлю, просунул в неё голову и встал на табуретку. Верёвка сдавила горло. Тут какой-то паренёк подскочил, занёс саблю и перерубил верёвку. Тело Рябого Чэна упало на порог. Паренёк долго приводил Чэна в чувство, а потом сердито сказал:
— Дядя Рябой, неужели японцы мало наших убили? И ты ещё решил с собой покончить?! Живи и мсти, дядя!
Рябой Чэн запричитал:
— Чуньшэнь…твоя тётка и двоюродные сестрёнка и братик погибли! У меня никого и ничего не осталось.