Князь с большим аппетитом брал еду с каждого подноса, запивал вином или медом, весело улыбался и хвалил каждую готовку. Посадник заметно суетился, но с каждым поднятым Романом серебряным, с золотой насечкой кубком, постепенно успокаивался. Даже, начал шутить. Старшина наоборот, хмурил кустистые брови, почти не притрагивался к яствам и кубкам и отрывисто поддерживал разговор с сотниками.
Быстро темнело. Вокруг площади запылали костры. В их свете, гуляющим стало как — то спокойнее и уютнее. Кое — где, обнявшись, затянули, знакомые всем песни. На площадке, где старались гусляры и дудочники — начались мужские танцы с прихлопами и молодецким уханьем. Уставших, сменяли свежие плясуны. Готовые сменить этих плясунов, выстраивались вокруг плотной толпой.
Пир вошел в силу! С гиканьем открылись прыжки через костер. Уперев руки в столешницы — начались состязания в силе богатырской. Братания местных гридней, со столичными, шло повсеместно. Дружба всех со всеми, общее веселье — заполнило подворье.
Князь поднялся со своего трона:
— Потехе час, а работе время! Молодцам гулять ровно до полуночи, затем — отдых. Завтра, поутру, ко мне с отчетами сначала старшина, а после полдня — посадник. Тысяцкий, обязательно притом, присутствует. С воинами занимаются сотники, по вашим указаниям. С продолжением дружеских пиров и гулянок, впредь, закончить! Это мой указ!
— Ох и крут, несмотря на молодость! — С одобрением подумал Михей: — С таким не забалуешь, быстро на место поставит и путь к жизненной правде — матке укажет! Одно слово: князь державный и воин от рода!
Как и было назначено, после утренника, старшина прибыл для доклада в свои же каменные хоромы. На входе, его встретил малолетний слуга и проводил до лестницы на второй ярус. По пути он заметил двух или трех крепких молодцев в просторных кафтанах, но мечами и сулицами вооруженных. В светелке, кроме князя, находился тысяцкий. Он сидел в самом углу и старался быть незаметным. Роман, без кафтана, в белой рубахе из тонкого шелка, но при поясе с кинжалом, не выглядел добрым дядей.
— Присаживайся на скамью и подложи под седалище мягких подушек, старшина. Разговор у нас будет долгим, и надеюсь, открытым и с полным доверием. — Князь прошелся вдоль стены и сел на лежанку напротив Михея:
— Ты славный воин, дядька! Начинал службу в дружине еще при моем батюшке. Он и тысяцкий — тебя ценили. Поэтому и доверили тебе самый важный угол княжества, где ты без нашего ока, рубежную службу правил. И не ошиблись в тебе!
Не один раз ты, со своими двумя сотнями, сходился в сече со степняками и отлавливал ватаги дорожных разбойников. Мы так привыкли, что с этой стороны княжество надежно закрыто от ворога, что не посещали Игрицу столько много зим.