– У вас славный дом, – продолжала Полли, – вы женились по любви, и, видимо, через пять лет на лестницах будет слышан топот маленьких троллей…
Джессика улыбнулась. В отличие от нее Полли была не в восторге от малышей. Или, если говорить точнее, не в восторге от перспективы присматривать за ними.
– Но кое-кто из нас еще в поиске и пытается добежать до финишной черты, – вздохнула Полли, захрустев очередным крекером с сыром.
– Мы не слишком сентиментальны. А вы? – Джессика посмотрела на своих гостей.
– Нет, вы просто счастливы до тошноты. А когда видишь, что кто-то так доволен своим уделом, то это очень раздражает! – произнесла Полли с невозмутимым видом, за что была вознаграждена приветственным жестом Джейка.
– Мы скоро можем повторить, прошу вас, заходите к нам, ешьте нашу еду, и пейте наше вино, и нападайте на нас. Как насчет того, чтобы встретиться на следующей неделе? – выкрикнул Мэттью.
– Не сердись. – Полли погрозила пальцем Мэттью. – И не беспокойся, ты знаешь, что мы снова придем сюда на следующей неделе.
– Ну, слава богу! – Мэттью с сарказмом хлопнул в ладоши.
Встав, Джессика направилась в гостиную.
– Думаю, пора поиграть в шарады!
Троица с шумом поднялась из-за стола, под воздействием спиртного покачиваясь на неверных ногах. Затолкав стулья под грязный стол, они по пути отпихивали друг друга локтями – никто не хотел сидеть на краю дивана, поэтому последний должен был вырваться вперед, таково было правило. Джессика смеялась, видя, как ее муж и друзья, сражаясь за место, бегут в гостиную и прыгают на диван, прижимая подушки к груди, и громко хохочут. Возможно, они сладкая парочка, живущая в славном доме, рассчитанном на большую семью, но они по-прежнему умеют веселиться.
4 февраля 2013 г.
Наконец они убрали голые новогодние елки. Это нужно было сделать уже давно. Вид длинных ветвей и сухих иголок был довольно печален, совсем неуместен здесь, он разрушает еще больше. Мое первое Рождество здесь было ужасным. Мне казалось, что у меня на сердце – камень, который становился все тяжелее и тяжелее до тех пор, пока я едва могла передвигать ноги. Мне страстно хотелось домой – домой, где бы ни был мой дом. Тонкие ленты мишуры в комнате отдыха, пластмассовые безделушки, свисавшие с люстр, и бумажные тарелки с печеньем с оставшимися на нем отпечатками измазанных растаявшим шоколадом пальцев производили совсем не тот эффект, которого ожидали. Они просто акцентировали тот факт, что мы были в ловушке, принудительное веселье диссонировало с депрессией и атмосферой клиники. Я главным образом делала вид, что нахожусь где-то в другом месте, где угодно, обманывая себя мыслью о том, что день пройдет спокойно. Но, видя повсюду рождественские украшения, мне было труднее притворяться. Они напоминали мне о том, чего мне не хватает. О том, что я потеряла.