Когда она сошла с корабля, не оказалось никого, кто бы приветствовал ее, лишь немного поодаль стояла небольшая толпа рыбаков. Люди с обветренными лицами были в едва прикрывающих тело лохмотьях. Никаких приветствий не было; одно лишь любопытство. Один из оборванцев приблизился и уставился на нее. Ребенок, то ли мальчик, то ли девочка, прикоснулся к ее платью, рассмеялся и вновь отбежал в сторону.
Неужели так приветствуют вернувшуюся королеву?!
Эльбоф вскричал:
— Добрые люди, ведь это ваша королева!
Молчание было ему ответом. Люди лишь тихонько подталкивали друг друга локтями, и хотя и не смеялись, но по кривящимся губам было видно, что одежда маркиза и манера говорить несколько забавлял их.
Мария тихонько сказала:
— Они, наверное, не узнают меня… Может, я им не нужна вовсе?
Ее трое дядей устроили совет.
— Лорд Джеймс должен был бы быть здесь. Хантлей… Мэйтленд… кто-то из них наверняка должен был бы быть. Какая неслыханная наглость — не встретить собственную королеву!
Мария отыскала своих тезок и сказала:
— Совершенно бесполезно стоять здесь и дожидаться их. Я устала и хочу покушать и отдохнуть.
Рядом оказался д’Амвилль:
— Ваше Величество, я отправлю пажей подыскать что-нибудь для вас.
— Отправьте лучше южанина, — произнесла Мария. — Ему будет проще отыскать что-то…
— Отыскать?! — с жаром произнес д’Амвилль. — Да подданные сами должны предложить все своей королеве.
Шателяр перехватил взгляд королевы и заметил ее слабую улыбку в ответ на негодование д’Амвилля. Ей было неловко за свою страну: она в какой-то момент даже захотела, чтобы в ее свите вообще не было французов. Что они должны думать сейчас, они, привыкшие к роскоши и почитанию своих королей и королев?
В ближайший городишко были отправлены люди, чтобы предупредить о приезде королевы. Мария оглянулась на корабль. В тумане он походил на призрак. Какие-то люди выбрались из лачуг поглазеть на нее. Они в изумлении таращились на вспыхивающие на одеждах драгоценности. Их низкие голоса перемежались жалобными криками чаек, и Мария не могла разобрать, о чем переговариваются эти люди.
Своею красотой и изумительными одеждами она потрясла своих подданных так же, как они ужаснули ее своим видом и лачугами, в которых жили. Ни разу за все годы, проведенные во Франции, она даже мельком не видела такой нищеты. Домишки людей были немногим больше клетки для сумасшедших; их бедно одетые и недокормленные дети лазали среди камней, пока женщины чинили рыболовные сети. Мария была уверена: они не знают, кто она такая. Ей было страшно жалко их, но она поймала себя на том, что с отвращением старается отвернуться от них.