* * *
Она была в доме леди Фернихерст, куда ее привезли после обморока. Она лежала в постели, погрузившись в ужасную меланхолию.
Я люблю его, — говорила она себе, — но кто я для него? Одна из тысяч, очарованных им… Хоть я и королева, но для него всего лишь пустышка…
Она замужем, а он женат. Разве здесь может быть надежда на то, что они когда-нибудь поженятся? Больше всего на свете Мария хотела выйти за него замуж. Только брак с ним принесет ей утешение и покой. Ей страшно хотелось прекратить их прелюбодеяние, но это возможно, лишь обнародовав их связь.
Все дни, что она была в Джедборо, ей казалось, что она умирает. Босуэла перевезли в тот же самый дом, где была она. Хоть раны и были очень серьезны, по прошествии нескольких дней не осталось сомнений, что он выживет.
Комната Марии была над его комнатой. Пока ее придворные развлекали ее музыкой, она постоянно думала о Босуэле. Она поняла, что между ними встали Дарнлей и Джин Гордон…
Она попыталась уйти от грустных мыслей, задумавшись о своем новом наряде. На новое платье собирались потратить уйму тканей: двадцать с лишком метров шелковой ткани, четыре метра тафты, три метра великолепного черного бархата и около двадцати метров роскошной шотландки…
Да к чему это все?! То, что раньше радовало, не представляло для нее больше никакого интереса…
К ней как-то заходил Дарнлей. Он был, как всегда, угрюм. Он отправил за границу несколько писем, сообщив Филиппу Испанскому, что друзья Марии — Джеймс Стюарт, Босуэл и Мортон — протестанты. Именно граф Меррейский причинил так много вреда католической вере в Шотландии. Дарнлей ожидал, что Филиппу сразу станет ясно, насколько по-другому пойдут дела в Шотландии, стань Дарнлей королем.
Ему даже не было особого дела до того, что она повернулась к нему спиной. Она вообще с ним редко когда разговаривала. Она намекает, что не хочет с ним говорить? Ну и ладно. И без Марии на свете полно женщин. Он вскоре ушел, и голова его кишела мыслями о собственном величии.
Мария поднялась с постели и отправилась навестить Босуэла. Рана на бедре не зажила, и двигаться он еще не мог.
— Эх, — сказал он, увидев ее, — нам обоим не повезло, да?
— Я думала, вы умерли, — тихонько проговорила она. — Мне так сказали…
— Я встану, как только затянутся раны.
— А что у вас с головой? — тихо спросила она, приподняв повязку и взглянув на рану.
Марию затрясло.
— Милый мой… мне страшно подумать, как легко могло случиться самое ужасное…
Он взял ее руку и поцеловал.
— Я сегодня ничего не могу… — сказал он, — а жаль…
— Вы скоро поправитесь. Я сама буду ухаживать за вами.