Яна похолодела, об этом-то она и не подумала.
— Мои друзья! — воскликнула Цветкова, вспомнив, что пришла в подвал не одна.
— Какие друзья? — спросил Дима.
— Мы вместе сюда спустились. Нас Нина провела.
— Ты одна появилась, словно цунами, и сразу все рухнуло.
— Они в другой конец подвала пошли, — пояснила Яна.
— Их тоже накрыло, наверное… Всегда говорили, что подвал в аварийном состоянии. Нас с Галей сюда не пускали, мы тайком пробирались. Вот авария и произошла.
— Неужели они погибли?! — ахнула Яна. — Не может быть! Нас вытащат! Обязательно! Тем более что с нами был работник правоохранительных органов — большой человек. Его точно будут искать!
Яна пошевелилась. Руки-ноги были целы, и она решила исследовать помещение, в котором волею судеб оказалась в компании влюбленной парочки из лечебницы.
Дима с ней идти отказался.
— Мне теперь без моей Галочки все равно, — махнул он рукой.
— А мне как-то нет, — честно ответила Яна.
Они оказались в каменном саркофаге. Яна передвигалась с трудом, согнувшись в три погибели. Потолок на ощупь оказался неровным, не надо было быть строителем, чтобы понять, что сместились и рухнули несущие плиты.
— Ты бы там руками не шарила, не ровен час, еще опять что-нибудь рухнет и задавит нас тут окончательно, — предупредил Дима.
— Я об этом не подумала. Действительно, лучше быть осторожней.
— Надо дождаться спасателей. Они разберут завалы и достанут мою Галочку. Тогда ее можно будет похоронить по-человечески, — сказал Дима.
— Кто о чем…
— Ну, она же не египетская царица, чтобы оставаться здесь. Моя Галя достойна хороших похорон, тем более у меня и денежки есть, я скопил. Все равно ни у меня, ни у нее родных больше нет, — монотонно говорил Дима.
Яна подползла к нему. В конце концов, на этот момент Дима был единственным ее обществом.
— Нам надо успокоиться, — доверительно сообщила ему Цветкова.
— Я спокоен, — зыркнул на нее Дима.
— Надо беречь кислород и не суетиться, чтобы нас окончательно не завалило, — продолжала она, понизив голос.
— А как же нас тогда найдут? — совершенно здравомысляще заметил старик. — Наоборот, мы должны шуметь. А то к нам вообще никто не придет.
Яна несколько раз моргнула, чувствуя, как с ресниц слетает каменная пыль.
— Шуметь? Я согласна. Но как именно? Мы будем кричать?
— Я буду петь. Галочка любила, когда я пою, — заявил Дима, сложил губы трубочкой и принялся свистеть.
Через несколько секунд художественный свист сменился песней:
— «Идет война народная…»
«Интересный репертуар, — подумала Яна. — Особенно учитывая, где мы находимся. А ведь могла бы сейчас лежать под ласковым солнышком, обдуваемая теплым ветерком, и любоваться пирамидальными тополями, пронзающими своими острыми верхушками яркое синее небо. И что вместо этого? Я в психушке, в заваленном подвале, в компании трупа и психа… в полной неизвестности о судьбе своих знакомых и своей собственной. Виталий Николаевич, наверное, радуется, что я сбежала от него и таким образом спасла ему жизнь. А то сидел бы сейчас со мной, пригорюнившись. А так порхает где-то орел… свободный и счастливый».