— Кто-то принес его сюда. Выловил из воды и принес, — шептала Анила, пытаясь меня успокоить. Она сидела рядом и гладила меня по спине.
В моей несчастной голове все смешалось. Я понимала, что Анила права, но тут же возникали вполне обоснованные сомнения. Кто из жителей знал, что дневник принадлежит мне?
— Глупая. — Анила говорила со мной как с ребенком. — А кто еще на нашей улице пишет по-русски? Здесь, кроме тебя, иностранцев нет.
И это было правильно.
Трясущимися руками я перелистнула страницы.
Имя Санджая было густо залито чем-то черным. Клякса была отвратительна, мне даже показалось, что ее края шевелятся, продолжая расползаться.
Я соскочила и принесла из кухни самую большую кастрюлю, которую только смогла найти, шумно выворачивая нутро шкафов. Уложив в нее дневник, залила его виски — папа купил бутылку во время нашего похода в «Сфинкс».
Сырая бумага отказывалась гореть, огонь лизал кожаный переплет, но не оставлял видимых повреждений.
— Что ты делаешь, Сия? — с тревогой в голосе произнесла «сестра».
Я совсем забыла об Аниле.
— Это он во всем виноват.
— Мокрый дневник не загорится. — Анилу пугала моя одержимость. Я опять переворачивала шкафы в поисках чего-нибудь горючего. — Прекрати.
В аптечке нашлась бутылочка спирта.
Повалил удушливый дым, и мы с Анилой закашлялись.
— Все, хватит! — сказала «сестра». Схватив кастрюлю за ручки с помощью полотенца, она швырнула ее вместе с чадящей книгой в бассейн. Отряхнув руки, Анила закрыла двери веранды, словно отгораживаясь от того, что утонуло в воде.
— Анила, дочка, ты здесь? Здравствуйте, Сия! — Во входную дверь просунулась голова женщины с красной точкой на лбу. — Чем это у вас пахнет?
Анила махала полотенцем, разгоняя мерзкий запах паленой кожи.
— Я сейчас, мам.
— Посиди с бабушкой, она плохо себя чувствует.
— Если что, зови! — Анила бросила полотенце и обняла меня. — Я обязательно прибегу.
Я, как смогла, улыбнулась ей в ответ.
Анила смелая девочка, мне повезло, что у меня есть такая сестра.
Санджай пришел часа через три. Начало смеркаться. По листьям дерева стучал нудный дождь, еще больше вгоняя в тоску. Я сидела на диване, подтянув колени к лицу.
— Как ты? — Санджай устало опустился рядом. — Мне пришлось съездить домой и переодеться. «Махиндре» конец. Я никогда не видел, чтобы мокрая машина так горела.
— Горела?
— Когда мы вытянули джип на берег, он вдруг вспыхнул. Я едва успел выскочить.
— Ты был в нем?
— Да.
— Он опять здесь.
— Кто «он»?
— Дневник.
— Его же унесла Индраяни…
— Когда я пришла с реки, мокрый дневник лежал на диване. Мы с Анилой пытались его сжечь, но он не сгорел.