Вчера Кириллу удалось подружиться с работницей одного из паспортных столов Центрального района, девушкой молоденькой и легкомысленной, которой он, очевидно, понравился как мужчина. Конечно, он и сам приложил к этому немало усилий, коварно и расчетливо вселив в нее неосуществимую надежду на продолжение флирта. И вот теперь Симочка, так звали девушку, тратила собственное рабочее время на поиски интересующих его данных и даже попросила помочь ей подругу, работающую в другом паспортном столе. К счастью, девушке удалось кое-что накопать и отправить Кириллу по электронной почте. Теперь настал его черед, надо было встретить Симочку после работы и пригласить в кафе. Ее помощь могла Кириллу еще понадобиться, а Настя, к счастью, уже придумала себе занятие на вечер.
Надо сказать, Анастасия была очень ревнива, и узнай она о том, что Кирилл встречается с другой!.. Даже страшно подумать, чем бы это могло кончиться для бедной Симочки. Могло и травмами средней тяжести. Иногда Настя демонстрировала просто-таки плебейские манеры, но именно в таких случаях в Кирилле пробуждалась по отношению к ней почти африканская страсть. Очередной парадокс.
15 мая 1918 г. Екатеринбург
— Видал, как зыркнула? — гоготал пучеглазый разбитной охранник, рассказывая в караулке, как вместе с наружной охраной только что сопровождал на прогулке великих княжон. — А мне что? Зыркай не зыркай, чай, не то сейчас время. Они ходют по саду, а я это себе знай напеваю «Смело товарищи в ногу…». Крючатся, а слушают, деваться-то некуда. Наше таперече время.
— А видал, Васька вчера в гальюне углем намарал, царица, значит, и Гришка Распутин при ней? — давился глумливым смехом другой охранник, Суетин.
Павел, сидя в углу и помалкивая, косился на своего бывшего приятеля Ваньку, а тот лишь глаза в сторону отводил. В разговоре не участвовал, но посмеиваться — посмеивался. А вот Павлухе отчего-то было вовсе не смешно. Шла вторая неделя, как подвизался он в доме бывшего инженера Ипатьева. И императора уже не раз видал, и императрицу, и княжон, и даже наследника. Хотя тот все время хворал и ни разу еще из комнаты не вышел. Но в первые два дня Авдеев его специально с собой таскал в комнаты семейства. И даже обедали они вместе.
Поставят по приказу Авдеева большущую кастрюлю в ихней столовой, усядется семья за столом, и давай туда вслед за ними солдатня ломиться. Один раз, при Павле, этот вот самый Суетен царя бывшего под локоть пихнул. Подвинься, мол, не вишь — тесно. И ложек не хватало, и вилок, и есть всем приходилось в очередь. А то бывало, если Авдеева в доме нет, так могли и вовсе царское семейство из-за стола попереть. Хватит, мол, с вас, похлебали и будя. И продукты, что Романовым присылали, всяк растащить норовил. Ну тут в общем-то понятно. Семьи у кажного, кажному охота гостинчик домой передать. А все одно — воровство. А только до революции исстари воровство все одно грехом почиталось. И Павел, глядя на то, что творится в этом доме, отчего-то все больше жалел несчастного царя, такого тихого, жалкого, и девушек было жаль, они-то чем виноваты? Не нам выбирать, где родиться. Тут уж как Господь рассудил. Вот императрица Павлу не нравилась, уж больно заносчива да и, говорят, шпионка немецкая.