Возможно он уже тогда, обострённым войной чутьём — почувствовал неладное…
Место, где он снимал квартиру — было недалёко от метро. Уже на входе в метро он заметил двоих парней, те раздавали бело-красно-белые ленточки, на сленге змагаров — БЧБ. Особо не настаивали — но и стояли так что мимо не пройти. Он машинально взял ленточку, спустился в метро, держа её в кулаке.
Подошёл вагон — если электрички в Беларуси были суперсовременными, то под землёй ходили старые, мытищинские вагоны метро. Он втиснулся в вагон, машинально отметив, что народа много.
В вагоне — он подметил, что среди пассажиров — намного больше, чем обычно молодых людей. Они подвязывали себе БЧБ на предметы одежды, словно сообщая этим кому-то: «я свой!». Не говорилось ни слова — но само по себе уже было понятно.
Потом — в соседнем вагоне начали скакать, и вот уже и их вагон — в такт скачет и орёт
Ре-во-люция! Ре-во-люция! Ре-во-люция!
На ехавших тем же маршрутов людей, женщин, пожилых людей — никто не обращал ни малейшего внимания.
Закончилось все тем, что машинист остановил поезд, и все перестали скакать…
А уже на выходе из метро — он понял: худо дело. По-настоящему худо.
Болельщики Немана, болельщики БАТЭ — атмосфера такая, что хоть телефон подзаряжай. То и дело мелькают хлопчики с жовто-блакытными ленточками — это уже украинцы. Скорее всего, болельщики из Харькова — там контора конкретная, на ходу портянки рвут. Одна из самых агрессивных контор на всем постсоветском пространстве.
Приметы беды — видны и в большом количестве рюкзачков и рюкзаков за спиной — там защитное снаряжение, дубинки, возможно и оружие. Опытным взглядом, он заметил и старших — у них у всех были одинаковые жёлтые ветровки.
Он перешёл Свислочь, по мосту. Милиции не заметно, а на велодорожке — группируются хулиганы. Заметно было, как из большого рюкзака — что-то раздавали…
Первую милицию он заметил дальше, на перекрёстке Ульяновской и Ленина. Пара патрульных и небольшой отряд срочников Внутренних войск у двух МАЗов. Специальной экипировки для пресечения массовых беспорядков — не было.
И нахрена они тут стоят? Болелы же их снесут.
Он сунулся было к ним — но тут же остановился. Он — больше не один из них. Он — предатель, нарушивший присягу, чужой среди своих. Ему не поверят.
И что же, ничего нельзя сделать?
Он достал телефон — левый, купленный самостоятельно. Набрал номер доверия — он на всех машинах есть.
— Милиция — ленивый голос
— Здравствуйте. Мне нужен дежурный по городу — именно дежурный. Я из КГБ.
Парень на телефоне — очевидно, понял, что шутки плохи.