Раздевшись, я лег, положив пистолет под подушку. Этот предмет постельной роскоши на Руси был редок. Простолюдины спали, подложив под голову одежду, но у меня в «номере» имелась арабская подушка – расшитая узорами, с кистями и бахромой.
Укрывшись стеганым одеялом, я закинул руки за голову да призадумался. Правда, долго размышлять мне не пришлось – скрипнула дверь, и вошла девица в расшитой рубахе. На поставце горела всего одна свеча, так что разглядеть прелестницу было трудно. Но можно.
Хорошенькая. А грудь такая высокая, что можно сверху книгу положить – не упадет.
Девушка вынесла грязную посуду и вернулась с еще одной свечой. Накапав воска, она ее установила и спросила, дразняще выгибаясь:
– Чего еще желаешь, господине?
– Тебя, – ляпнул я.
Думал, она обидится – нет, девица улыбнулась, расстегнула свою понёву, спустила рубаху… Свет двух свечей облил оранжевым стройные ноги, крутые бедра и роскошную грудь.
Красавица изогнула свой стан, расплетая косу, и легла рядом.
Никакой напускной стыдливости я в ней не почувствовал – девица сразу прижалась ко мне, ее ладонь огладила мне живот, спустилась ниже… Задыхаясь, я стал ее лапать и тискать.
Мы еще долго барахтались, пока не угомонились.
А утром продолжили.
Было свежо, а стекол тут не знали. Бажена – так звали мою неожиданную подружку – гибко встала, потянулась так, что я опять чего-то захотел, и отдернула плотную занавеску. Девичье тело засияло в розовом зоревом свете, и я даже про утехи забыл – лежал и любовался.
– Ты очень красивая, – сказал я.
Бажена томно улыбнулась. Вернулась ко мне на полати, присела, наклонилась и поцеловала – не страстно, а нежно и ласково.
И я начал мучительно думать, что же мне делать, как поступить.
Мне казалось, что девушка отдалась мне лишь для того, чтобы подзаработать. Здесь, в этом времени, иное отношение к любовным утехам – поповщина еще не подпортила естественный взгляд на секс. Но и разврата, тотального блуда, в котором церковники всегда винили язычников, тут тоже не замечалось.
Существовала целостная, стройная и строгая система обычаев и табу, поступиться которыми нельзя – тебе же хуже будет, здоровью твоему, мужчина ты или женщина.
Вот я и мучился. Как мне отблагодарить Бажену? Просто заплатить ей? А вдруг это обидит ее?
Мне вовсе не хотелось делать девушке больно. И тут меня озарило – я вспомнил, что в моем кошеле не только дирхемы с динарами. Там еще лежала серебряная проволока, от которой можно было отрубать кусочки-рубли, несколько колец и перстень с изумрудом. Здесь он называется смарагд.