Заметив юнкера Николаевского училища, все они поспешно отвернулись, с умным видом обсуждая достоинства и недостатки собора при организации круговой обороны. Больше всего усердствовали артиллеристы, которые утверждали, что пехота без пушек не продержится и часа. До Аристарха изредка долетали утверждения тех и других юнкеров, казалось, вот-вот готовых в споре схватиться друг с другом. Но неожиданно из храма вышел штаб-офицер, и юнкера, все как один став во фрунт, четко, каждый со своим училищным шиком, приветствовали его. Тем самым тема спора была исчерпана. Теперь военные, сплоченные нелюбовью к николаевцам, искоса поглядывали на Баташова, который, находясь на площади, оказался не только в центре внимания, но и в объятиях только что выглянувшего из-за туч не по-весеннему жаркого солнца. Видя, что наиболее удобные для свидания тенистые места у собора заняты явно агрессивно настроенными военными, ему ничего не оставалось делать, как со стойкостью оловянного солдатика стоять в ожидании девушек на самом солнцепеке. Пот градом выступил на лбу, заструился по спине, доставляя юнкеру, тщательно застегнутому на все пуговицы, неимоверные страдания.
Сестра с подругой явно запаздывали, и Аристарх, изнывая от жары, терпеливо стоял на одном месте, словно Симеон-столпник. Откровенно говоря, ему не позволяла гордость воспитанника Славной школы взять и расстегнуть ворот кителя, удавкой сжимающий горло, так, как это уже давно сделали «павлоны», или подозвать расторопного разносчика сельтерской и вдосталь напиться холодной, ледяной воды, так, как это делали михайловцы. Традиции Николаевского кавалерийского училища, являющегося в столице государства Российского одним из самых престижных учебных заведений, заставляла каждого юнкера, унтер-офицера и офицера держать свою марку достаточно высоко.
Аристарх даже не пытался вытереть обильно струящийся пот, стоически ловя исподтишка брошенные на него недоуменные и изумленные взгляды военных, которые, казалось, только и ждали, когда он, не выдержав испытания, позорно оставит «поле битвы».
Со стороны Петропавловской крепости донесся хлесткий пушечный выстрел, извещающий о наступлении полудня. Баташов, простояв на площади уже более часа, на чем свет корил необязательных девиц и намеревался уже покинуть свой пост, когда со стороны Смольного института показалась стайка одинаково одетых в белые платья и шляпки девушек.
– Это моя подруга Лара. Прошу любить и жаловать, – виновато пряча глаза, сказала Лиза, подталкивая вперед смущенную, вспыхнувшую алым маком девушку.