Где-то около Марлоуз-роуд улица была перегорожена баррикадой. Конан Дойл остановил экипаж и с досадой оглядел препятствие – дальше придется идти пешком. До музея было не так уж и далеко, но это, безусловно, их задержит. Расстроенный писатель начал карабкаться на баррикаду, Мюррей последовал за ним. Добравшись до верха, они убедились, что и дальше вся улица находится в похожем состоянии: повсюду громоздились обломки разрушенных домов.
– До чего странно, – пробормотал Конан Дойл, глядя на совершенно целые здания, высившиеся с обеих сторон.
Откуда взялись эти обломки? Создавалось впечатление, будто кто-то натащил их сюда из других мест специально, чтобы устроить завалы именно на данном отрезке Кромвель-роуд. Пройдя несколько метров до угла с Глостер-роуд, они увидели, что в глубине улицы валяется, как отрезанная рыбья голова, верхушка башни Биг-Бен. При падении она порушила несколько домов. Мюррей смотрел на нее недоверчиво и грустно. Они добрались до скелета торчавшей из руин лестницы и услышали вдалеке легкий металлический перезвон. Оба остановились и стали вглядываться в черный дым, затянувший дальнюю часть улицы. Оттуда выплыли странные металлические существа, слегка похожие на людей. Они двигались, зловеще покачиваясь, и казалось, что за спиной у них висит маленький паровой мотор. Четверо несли на плечах трон, где надменно восседал еще один автомат – его железную голову украшала корона.
– Господи… Этого не может быть, – выдавил из себя Мюррей. – Это ведь Саломон!
Конан Дойл ничего не сказал, он буквально онемел от изумления. И тогда Мюррей шагнул вперед, широко разведя руки, словно встречающий гостей радушный хозяин.
– Не верю глазам своим! – повторял он громко. – Не верю глазам своим!
Заметив, что навстречу им идет человеческое существо, автоматы притормозили. Тот, что возглавлял процессию, распахнул створки у себя на груди, и оттуда выскочил маленький ствол какого-то оружия, которое тотчас выстрелило в миллионера. Пуля задела ему плечо, он вскрикнул. Что ж, значит, призраки перестали быть безобидными. Автомат готовился произвести второй выстрел. Мюррей наблюдал за ним, но его словно парализовало, и едва он успел послать растерянную улыбку Артуру, как тот обрушился на него и свалил на землю. Пуля просвистела там, где секундой раньше находилась голова Мюррея.
– Они меня ранили, Артур! – пожаловался тот, и в голосе его звучало скорее возмущение, чем боль.
Все еще прикрывая друга своим телом, Конан Дойл оценивающе посмотрел на рану:
– Пуля едва тебя задела, Гиллиам, ничего страшного.