– Но не может же быть и то, и другое разом! – возмутился Мюррей.
– Еще как может, Гиллиам! Разве ты не слышал, что сказал профессор? – ответил Конан Дойл, у которого уже азартно заблестели глаза. – Все может быть. Все! Иными словами, где-нибудь случаются истории, которые мы пережили, и существуют эти потерянные миры: эпидемия, приключения Баскервиля, одиссея Маркуса Риза, День хаоса – какими мы их запомнили и именно благодаря тому, что мы их запомнили… Кстати, наша с вами нынешняя история, в которой ничего подобного не случилось и в которой мы избежали эпидемии, а значит, и ее чудовищных последствий, тоже существует, и существует она потому, что кто-то, возможно, как раз сейчас вспоминает или рассказывает ее. Возможно, все мы – воспоминание о воспоминании и еще о другом воспоминании – и так до бесконечности.
– Да что все это, черт возьми, значит? – взвыл Мюррей.
– Пожалуй, так оно и есть, мистер Конан Дойл, – одобрил его выводы Рэмси. – Вероятно, существование есть не что иное, как вечное и цикличное повторение, плагиат у самого себя, – и это похоже на змея, кусающего собственный хвост…
– Или одна из тех вещей, которые происходят просто потому, что могут произойти… – добавила Джейн с загадочной улыбкой.
Муж глянул на нее в недоумении.
– А почему же никто, кроме нас, ничего не помнит? – спросил Клейтон.
– Все вы прикоснулись к Высшему знанию, постигли глубинный смысл того, что с вами происходило. Вы были наблюдателями. И потому в некотором смысле чужими в собственном мире – во всяком случае, на время. А вот для них, – Рэмси кивнул в сторону тех, кто проходил мимо музея, – Дня хаоса никогда не было, поскольку они никогда не переставали целиком и полностью принадлежать своему миру, где ничего такого и вправду не случилось. Нельзя помнить того, чего не было. Вы же наделены особым складом ума и в полной мере освоили искусство воображения, а это позволило вам на несколько часов стать зрителями и актерами одновременно. Вы видели то, что не произошло, но могло произойти, иными словами, именно в силу последнего и произошло. – Рэмси оглядел их сияющим от счастья взглядом, потом вздохнул и кивнул на двери музея: – В точности как этот юноша, сторож. Ум у него устроен точно так же – и ему кажется, будто для него не исключены другие жизни. Похоже, в глубине души он подозревает: есть множество миров, где его судьба сложилась иначе. Он научился давать волю воображению, поэтому помнит случившееся – правда, как сон. И еще… никогда не пытайтесь все это понять. Просто… почувствуйте. Именно в этом состоит подлинная красота здешнего мира, где главную роль играют чувства, волшебство, тайна… Сегодня вы прикоснулись к Высшему знанию… Скажите, разве вы стали счастливее любого из вон тех невозмутимых прохожих? Нет, конечно же нет. Жажда знания, власть разума… Именно эти вирусы погубили мой мир и чуть не заставили нас погубить и ваш тоже. С самого зарождения нашей цивилизации мы на Другой стороне с таким пылом пытались расчленить все окружавшие нас тайны, что добились только ускорения распада… Но я уверен, настоящая ткань бытия, последнее звено за субатомными уровнями – воображение. Всякий, кто захочет понять чудо, безвозвратно его разрушит. Этот урок кое-кто из нас уже усвоил и должен передать его остальным именно сейчас, когда мы возродимся в одном из тамошних миров. Скорее всего, нам понадобится ваша помощь, друзья мои. Помощь тех, кто еще не забыл…