– И я совершенно уверен: дедушке было бы приятно знать, что, прежде чем уйти, ты не забудешь оставить мне в духовке обед, – добавил папа.
– Брось, мама! Самое главное – пережить сегодняшний день, а потом можно и начать строить планы. Ты сделала для дедули все, что могла, и я не сомневаюсь, он считает, что следующий этап твоей жизни должен быть более увлекательным. Ты это заслужила.
– Увлекательным… – Мама взяла у папы бумажный платок и промокнула глаза. – И как только мне удалось воспитать таких мудрых дочерей?
Папа выразительно поднял брови, проворно схватив у меня с тарелки тост:
– Ах! Все дело в благотворном отцовском влиянии.
Он тихо крякнул, когда мама смазала его по голове посудным полотенцем, а когда она отвернулась, улыбнулся мне с видом глубочайшего облегчения.
Похороны прошли, как, собственно, проходят все похороны, с различными вариациями степени скорби, со слезами и существенным процентом собравшихся, которым не мешало бы знать слова и мелодию псалмов. Сборище было не слишком многолюдным, как деликатно заметил священник. Под конец жизни дедушка так редко выходил из дому, что почти никто из его бывших друзей и не узнал о его смерти, хотя мама даже поместила объявление в «Стортфолд обзервер». А впрочем, быть может, большинство дедушкиных знакомых к этому времени уже и сами отошли в мир иной. Поскольку проститься с ним пришла всего парочка человек, наверное, имело место и то и другое.
У могилы я стояла, с мокрым от слез лицом, рядом с Триной, с благодарностью ощутив прилив родственных чувств, когда она неожиданно сжала мою ладонь. Я оглянулась на Эдди, которая держала за руку Тома. Том ковырял ногой маргаритку в траве, возможно, чтобы не разреветься, а возможно, вспоминая в данный момент о трансформерах или недогрызенном печенье, которое засунул под обшивку катафалка.
Я услышала, как священник шепчет знакомое «прах к праху», и мои глаза наполнились слезами, которые я поспешно вытерла носовым платком. А потом я подняла голову и увидела с другой стороны могилы, за спинами немногочисленных скорбящих, Сэма. У меня екнуло сердце. И тотчас же нахлынула жаркая волна – нечто среднее между страхом и тошнотой. На секунду перехватив его взгляд, я заморгала и отвернулась. А когда снова посмотрела в ту сторону, Сэма уже не было.
Я стояла возле шведского стола в пабе, когда Сэм внезапно возник возле меня. Надо сказать, я еще ни разу не видела его в костюме. Сэм казался таким красивым и одновременно таким чужим, что мне стало трудно дышать. И я решила вести себя по возможности как вполне зрелая личность, а именно старательно не замечать его, а потому пристально уставилась на тарелки с сэндвичами с видом человека, только недавно познакомившегося с таким понятием, как еда.