– Ты опоздала! – накинулась на меня Агнес.
Она только что вернулась после пробежки с Джорджем и теперь вытирала взмокшее лицо полотенцем. В соседней комнате мистер Гупник разговаривал на повышенных тонах по телефону, что было для него нехарактерно. Что касается Агнес, то она даже не смотрела в мою сторону.
– Простите. Это все из-за моего… – начала я, но она уже прошла мимо.
– Она психует из-за благотворительного приема сегодня вечером, – шепнул Майкл, промчавшийся мимо меня с кучей вещей из химчистки и клипбордом под мышкой.
Я прокрутила свой мысленный ролодекс:
– Детская онкологическая больница?
– Она самая, – ответил Майкл. – Агнес должна принести дудл.
– Дудл?
– Маленькую картинку. Вроде поздравительной открытки. Они будут продавать их с аукциона во время обеда.
– Ну и в чем проблема? Она может нарисовать улыбающуюся рожицу, или цветочек, или типа того. Если она хочет, то я и сама смогу это сделать. Могу худо-бедно изобразить улыбающуюся лошадь. И даже в шляпе, из которой торчат уши. – Моя душа до сих пор пела после встречи с Сэмом, и сейчас мне было море по колено.
Майкл посмотрел на меня как на идиотку:
– Солнышко, ты, наверное, думаешь, что дудл – это просто каракули? Ой нет! Это должно быть настоящее искусство.
– В школьном аттестате у меня была четверка по рисованию.
– Ты просто прелесть! Нет, Луиза, они сами не рисуют картинки. И сейчас каждый мало-мальски приличный художник наверняка потратил целый уик-энд на создание миниатюрного шедевра тушью за немереные бабки налом. Она узнала об этом только вчера вечером. Случайно услышала разговор двух старых ведьм перед отъездом из клуба, а когда спросила их в лоб, они сказали ей правду. Так что угадай с трех раз, чем ты сегодня займешься. Желаю тебе хорошего утра!
Он послал мне воздушный поцелуй – и был таков.
Пока Агнес принимала душ и завтракала, я обшарила Интернет в поисках художников Нью-Йорка. Впрочем, с таким же успехом можно было искать собак с хвостами. Те немногие, которые имели свой сайт и потрудились взять трубку, ответили на мою просьбу так, будто я предложила им повальсировать голышом в ближайшем торговом центре: «Вы хотите, чтобы мистер Фишл нарисовал… дудл? Для благотворительного обеда?» Двое из них сразу бросили трубку. Художники, как оказалось, относились к себе весьма серьезно.
Я обзвонила буквально всех, кого смогла найти. Позвонила галеристам в Челси. Позвонила в Нью-Йоркскую академию искусств. При этом я усиленно старалась не думать о том, чем занимается Сэм. Наверное, он сейчас завтракает в чудесной закусочной, о которой мы говорили. А потом пройдется по Хай-Лайн, как мы и планировали. Я должна была, кровь из носу, вовремя вернуться в отель, чтобы мы успели прокатиться на пароме до его отъезда в Англию. В сумерках это очень романтично. Я представляла себе, как он, обнимая меня за талию и осыпая мои волосы поцелуями, будет любоваться статуей Свободы. Оставив пустые мечты, я снова вернулась на грешную землю. И, порывшись в мозгах, неожиданно вспомнила о своем единственном нью-йоркском знакомом, способном помочь.