— Сбегаю гляну… — В голосе Мошкина невольно просквозило волнение.
Лавр кивнул, а затем, когда верный соратник скрылся в густой зеленой листве и засеменил в сторону ворот, спокойно склонился над фарфоровой чашечкой и сделал маленький осторожный глоточек. Приятное тепло ароматного напитка разлилось по горлу, а потом двинулось ниже. В область желудка. Федор Павлович блаженно смежил веки. Однако справедливости ради стоит заметить, что спокойствие Лавра было исключительно внешним. Внутренне он весь подобрался и превратился в слух. Ночной шум двух прибывших автомобилей, по мнению Федора Павловича, не предвещал обитателям дачи ничего хорошего. Кто бы это мог быть? Лавр сделал еще один глоток кофе. До его ушей не долетало больше ни единого звука. Двигатели авто смолкли, да и Санчо что-то не спешил возвращаться с известиями. Может, пора вставать и двигаться ему на выручку?
Наверняка Лавриков так и сделал бы, но уже меньше чем через минуту после того, как его посетила такая мысль, ожидание депутата было вознаграждено. Послышались поспешные шаги и характерное шмыганье носом. Из разведки возвращался старый толстый боец. Но вот с какими известиями?
Мошкин выплыл из стремительно обволакивающей окрестности темноты и замер в круге света, источаемого керосиновой лампой. Лицо взволнованное, глазки бегают, губы плотно поджаты. Нехороший знак. Кому, как не Лаврикову, было знать об этом?
— День еще не кончился, Лавр, — сказал Александр, встретившись глазами с Федором Павловичем.
Выходит, сбылись самые нежелательные прогнозы. Интуиция, как обычно, не подвела старого лагерного волка. Совершив еще три неспешных глотка и отставив в сторону ополовиненную чашку с кофе, Лавриков поднялся на ноги. Чертовски не хотелось ему сейчас расставаться и с любимым местечком в саду, и с тонизирующим бодрящим напитком, и даже с этим тусклым рассеянным светом керосиновой лампы, но, похоже, судьба не оставляла Лавру не малейшего выбора.
— Я понял. — Он одернул по привычке полы пиджака, поправил тугой узел галстука под воротником белоснежной рубашки и шагнул по направлению к замершему в растерянности соратнику. — Но выстрелов вроде не было.
— Касатик приехал. — Санчо закусил губу. Того и гляди, расплачется заботливый опекун. — Сам.
— Да? — Федор Павлович изогнул бровь дугой и позволил себе скромную улыбку. — Это льстит. Он никуда не выезжал лет десять… — Лавриков задумался на несколько секунд, а рука непроизвольно потянулась в карман за сигаретами. Но депутат остановил этот собственный порыв слабохарактерного человека. Попытался скрыть неловкость за кривой ухмылочкой. — А раз приехал, значит, это уже не Касатик. Это Косатка. Незаметная разница, но существенная… Пригласил в дом?