Джегер вкратце объяснил ему их с Наровой план действий. Он попросил прислать за ними вертолет, и Кениг пообещал вылететь, как только рассветет. Кроме того, Уилл предупредил его о грузе, который вскоре доставят в Катави, и попросил не открывать ящики.
Второй звонок был Раффу в Фалькенхаген. Он продиктовал другу список оснащения и оружия. Рафф пообещал прислать все в Катави в течение ближайших суток посредством британской дипломатической почты. Наконец Джегер поставил Раффа в известность о следящем устройстве, за которым необходимо было присмотреть. Джегер и Нарова должны были узнать, когда сигнал замрет, потому что это будет означать, что браконьеры вернулись на базу.
Покончив со звонками, они откинулись на ствол старой акации, отдыхая и по очереди потягивая виски. Добрый час передавали друг другу флягу и строили планы. Было далеко за полночь, когда Джегер заметил, что фляга почти опустела.
Он встряхнул остатки виски.
— По последнему глотку, мой русский друг? О чем мы поговорим теперь?
— Зачем обязательно разговаривать? Слушай буш. Он как симфония. Я уже не говорю об этом волшебном небе.
Она снова прислонилась к дереву, и Джегер последовал ее примеру. Жужжание ночных насекомых отбивало какой-то ритм — приип-приип-приип, а над ними раскинулся изумительный в своей бесконечности шелковый покров ночного неба.
— И все же это редкая возможность, — снова подал голос Джегер. — Кроме нас с тобой, никого на многие мили кругом.
— О чем ты хочешь поговорить? — пробормотала Нарова.
— Знаешь что? Я думаю, нам нужно поговорить о тебе.
У Джегера была тысяча вопросов, которые он так ни разу и не задал Ирине, и он не видел причин не задать их сейчас.
Нарова пожала плечами.
— Это не особо интересная тема. Мне нечего о себе рассказывать.
— Ты могла бы начать с того, что поведала бы мне, откуда знаешь моего деда. То есть я хочу сказать, что если он фактически был тебе дедом, тогда выходит, мы с тобой вроде как брат и сестра? Давно потерявшиеся, но наконец-то обретшие друг друга.
Нарова расхохоталась.
— Вряд ли. Это длинная история. Попытаюсь быть краткой. — Она стала серьезной. — Летом 1944 года молодая русская женщина Соня Олшаневская попала в плен во Франции. Она участвовала в партизанском движении и осуществляла радиосвязь партизан с Лондоном. Немцы привезли ее в концлагерь. Тот, о котором ты уже знаешь, — Натцвайлер. Это был лагерь для узников Nacht und Nebel — тех, которые по приказу Гитлера должны были исчезнуть в ночи и тумане. Если бы немцы поняли, что Соня Олшаневская является спецагентом, они подвергли бы ее пыткам, а затем казнили бы, как и всех остальных захваченных агентов. К счастью, они остались в неведении. В лагере ее ожидал рабский труд. Однажды туда приехал кто-то из старших офицеров СС. Соня была красивой женщиной. Он решил, что она будет с ним спать. — Нарова сделала паузу. — Со временем она нашла способ сбежать. Из загороди для свиней выломала несколько досок и соорудила из них лестницу… С помощью этой лестницы она и две ее подруги перебрались через колючую проволоку под высоким напряжением. Соня сумела дойти до американских позиций. Там она встретила двух британских офицеров, внедренных в вооруженные силы США, — таких же, как и она, спецагентов. Она рассказала им о Натцвайлере и, когда союзники прорвали немецкую оборону, привела их в лагерь. Натцвайлер был первым концлагерем из обнаруженных союзниками. Подобных ужасов никто даже представить себе не мог. Освобождение заключенных произвело на тех двух британских офицеров неизгладимый эффект. — Лицо Наровой потемнело. — Но к этому времени Соня была на пятом месяце беременности. Она вынашивала ребенка эсэсовца, который насиловал ее. — Нарова сделала паузу, разглядывая ночное небо. — Соня была моей бабушкой. Твой дед — Дедушка Тед — являлся одним из тех двух британских офицеров. Его так поразило все увиденное и стойкость Сони, что он вызвался стать крестным отцом ее неродившегося ребенка. Ребенок был моей матерью. Вот так я и познакомилась с твоим дедом. Я внучка нацистского насильника, — тихо добавила Нарова. — Так что, возможно, теперь ты понимаешь, почему я все это воспринимаю настолько лично и обостренно. Твой дед что-то видел во мне с самого раннего детства. Он растил меня… он формировал меня… готовил к тому, чтобы я приняла у него мантию… — Она повернулась к Джегеру. — Он хотел, чтобы я стала главным оперативником Тайных Охотников.