— Я выпью за это, — провозгласил Джегер. — За Тайных Охотников. За то, чтобы когда-нибудь мы завершили свою миссию.
Вскоре сытный обед начал клонить их в сон. В какой-то момент Джегер проснулся и обнаружил прижавшуюся к нему Нарову. Одной рукой она обвила его руку и положила голову ему на плечо. Он ощущал аромат ее волос. Он чувствовал ее легкое дыхание на своей коже.
Осознав, что отодвигать Ирину ему не хочется, Уилл понял: он начинает привыкать к этой близости между ними. Его снова пронзило острое чувство вины.
Они отправились в Катави под видом молодоженов, но, даже покинув заповедник, не перестали выглядеть как влюбленная пара.
Видавший виды «Боинг» подрулил к грузовому терминалу лондонского аэропорта Хитроу. От обычных самолетов он отличался лишь отсутствием традиционных рядов иллюминаторов, вытянувшихся вдоль его боков.
Это объяснялось тем, что воздушный груз, как правило, неживой и необходимости в окнах просто нет.
Но сегодняшний груз представлял собой некоторое исключение. Он был даже очень жив и состоял из группы весьма разгневанных и взвинченных животных.
На протяжении всего девятичасового перелета зверей лишили дневного света, и никакого удовольствия это им не доставило. Разгневанные крики и уханье разносились по гулкому трюму самолета. Маленькие, но сильные руки трясли двери клеток. Большие и умные глаза приматов — карие с желтым ободком — отчаянно обшаривали все вокруг в поисках возможности побега.
Такого шанса у них не было.
Об этом позаботился Джим Сифлауэр, главный карантинный офицер четвертого терминала Хитроу. Мужчина руководил перемещением этой партии приматов в просторный карантинный центр, находящийся в стороне от исхлестанной дождем взлетной полосы. К карантину приматов подходили очень серьезно, и Сифлауэр отлично понимал почему.
В 1989 году партию обезьян вот таким же рейсом доставили в вашингтонский аэропорт имени Даллеса. По прибытии клетки с животными перевезли из аэропорта в лабораторию — «обезьяний дом», как называли его те, кто занимался этим бизнесом, — расположенную в Рестоне, одном из престижных пригородов американской столицы.
В те времена карантинные законы были несколько менее жесткими. Обезьяны начали массово умирать. Заболели лаборанты. Оказалось, вся партия заражена вирусом Эбола.
В итоге американские военные специалисты по химической и бактериологической защите были вынуждены вмешаться и «очистить» лабораторию, усыпив всех до единого животных — многие сотни больных обезьян. Рестонский обезьяний дом превратился в мертвую зону. Там не оставили в живых ни единого микроорганизма. Затем помещения опечатали и покинули практически навсегда.