Я тогда совершенно не знал, какой в тех местах климат, какие могут подстерегать болезни, нужно ли брать с собой пробковый шлем, какие потребуются рубашки — с короткими или длинными рукавами? И что вообще разрешается провозить через таможню. Все эти проблемы возникли внезапно и ввергли меня в некоторое замешательство.
В Дакаре, где я должен был остановиться на некоторое время, мне предстоял визит к генерал-губернатору. Для подобных случаев необходим легкий белый льняной костюм, который можно за недорогую цену заказать местному портному. Но кто за короткий срок возьмется его там сшить? А где во Франкфурте зимой, в декабре, раздобыть летние вещи? Каждый продавец, к которому я обращался, сначала растерянно на меня взирал, а потом спускался куда-то в склад, откуда вытаскивал запрятанные на зиму товары, которые на меня (при моем росте 1 м 90 см) абсолютно не годились. К тому же ежедневно после обеда нас обоих мучил зубной врач, и мы на это соглашались, потому что боялись, что зубы разболятся там, в Африке, и нам придется их лечить у местного знахаря, к тому же безо всяких обезболивающих средств… После прививки вакцины против желтой лихорадки на меня напал дикий озноб, от которого меня трясло, как грушу, и страшно разболелась спина, а у моего сына случилось воспаление мозговой оболочки.
Что же касается пробковых шлемов, то они вроде бы вышли из моды…
— Но смотрите, не будьте легкомысленными, — сказал мне профессор Г. из Базеля, — хотя некоторые люди и переносят подобный перегрев, другие от солнечного удара могут свалиться прямо на улице и потом три-четыре недели вынуждены проводить в постели, да еще в затемненной комнате!
Весьма возможно, но во Франкфурте-на-Майне ведь все равно не купишь пробкового шлема!
Как бы там ни было, вскоре после Нового года мы наконец-то сидим в самолете. Ночь полета — и вот где-то далеко внизу замаячили маленькие красные огоньки.
Самолет снижается и, как мне кажется, собирается опуститься прямо в море — колеса вот-вот коснутся поверхности воды. Но тут под них подсовывается прибрежный песок и сразу за этим — посадочная полоса, по которой наше крылатое чудовище с шумом катится, пока не останавливается. Когда мы выходим из самолета, нас встречает громкая военная музыка. Щеголеватый лейтенант и три высоченных солдата в белоснежной униформе, украшенной золотыми позументами, и в старинных красных фуражках застыли по стойке «смирно» возле качающегося трапа. Когда мы проходим мимо барьера, за которым почтительно застыли пять рослых черных солдат с обнаженными саблями, держа их прямо перед собой, публика аплодирует. Но вся эта церемония устроена, разумеется, не ради нас, а ради генерала, который прибыл из Франции в этом же самолете.