– Как это – если? Они обязаны!
– Кормить его, наконец… Матвей тоже переедет сюда?
Маша неловко призналась:
– Не знаю. Мы пока еще не разобрались с этим.
– Не думаю, что он будет рад…
– Нам всем нечему радоваться!
Она вдруг поняла, что лжет: эти полгода с сыном, которые выгадала ей болезнь, были радостью. Но Маша, конечно же, отказалась бы от нее, не задумываясь, если б это могло вернуть Мишке здоровый позвоночник.
– Что ты так смотришь? – она начинала нервничать, когда глаза Аркадия становились всепрощающими.
В минуты, подобные этой, Маша чувствовала себя безрассудной, не особенно умной девчонкой, хотя они были с Аркадием почти ровесниками. Однажды стало ясно, что молодость Матвея окрылила ее: хоть он сможет воспринимать ее всерьез. В семье к ней так не относились даже сыновья.
Аркадий опять отвел глаза:
– Чаю хочешь?
– Да. Конечно! Надо запить горячим, а то… – она вдруг осознала, что плачет, но не поняла причины.
Словно на его глазах совершалось нечто непристойное, за чем совестно было подглядывать, Аркадий отвернулся и включил чайник. Не обернувшись, он отчетливо произнес, чтобы отвлечь ее:
– У меня только пакетики. Ребятам с ними проще, чем рассыпной заваривать. Ты не против?
– Нет, – она шмыгнула носом и промокнула лицо салфеткой. – Давай пакетики.
– Если это осложнит… твою жизнь, ты можешь и не задерживаться на полгода. Мы выкрутимся. Мама будет приезжать.
Маша оторопела: «Какая еще мама?! Я – их мама!» Но вовремя сообразила, что Аркадий говорит о своей.
– О чем ты? – пробормотала она. – Я останусь… Не могу отказаться еще и от этого.
– Ты не спишь? Я уже звонил, но тебя еще не было. Я уж думал, без меня ты и заночуешь в этой больнице! Ты – безумная мать.
– Я… – Маша запнулась и наспех решила, что Матвею не нужно знать о ее встрече с Аркадием. – Я навещала свой старый дом. Тот, в котором жила в детстве. Помнишь, я показывала тебе?
Пауза удивила ее.
– Алло! Ты здесь?
– Ничего себе совпадение! – наконец проговорил Матвей совсем тихо. – Не поверишь, но я тоже перед тем, как уехать из города, пытался отыскать твой бывший дом.
– Серьезно? Я не спрашиваю: зачем?
– Я и сам не знаю. Странно, да?
– Ничего странного. Движения душ вообще плохо поддаются объяснению.
– Какая ты умная, – насмешливо заметил он. – Ты – ночная птица-философ.
– Птица бывает только секретарем.
– Она выучилась, поумнела и стала философом. А как выглядит птица-секретарь?
Маша улыбнулась в полумрак:
– Тебе и это интересно? Надо спросить у Мишки. Он перечитал все энциклопедии.
– Я приеду завтра в полдень.
– В полдень? – она встрепенулась, и впрямь напомнив себе птицу. – Но я еще буду в больнице! До часа, ты же знаешь.