— Угощайтесь, товарищи, хорошая закуска к вину!.. А женщины пусть себе спят!
Мы долго ели арахис и пили вино, а потом присоединились к бригаде шахтеров, среди которых оказалось много наших знакомых. Мы так увлеклись общим весельем, что для серьезного разговора не осталось времени.
Пробыли мы в ресторане до поздней ночи. Векилов ушел раньше нас. Разошлись и шахтеры, а мы с Иванчо все сидели. Мне было приятно находиться в компании этого симпатичного человека. Он без конца обнимался и говорил, что очень хорошо меня понимает.
В конце концов, когда все утихло и официанты сняли скатерти со столов, мы с Иванчо решили, что пора и нам уходить. Взявшись за руки, осторожно стали спускаться вниз. Прошли мостик, висевший над черным в темноте озером, и побрели в направлении города. Иванчо держался за меня и настойчиво уверял, что Гергана очень добрая, но он добрее ее и я должен его слушаться. Я нес бутыль и корзину и ничего не отвечал ему.
— Самое важное в жизни, — говорил Иванчо, — это терпение и взаимопонимание… А мы стали бабами, как только надели пижамы…
Я отстранял его, чтобы он не путался у меня под ногами — мне было трудно идти, держа одной рукой Иванчо, а другой бутыль и корзинку.
— Не переходи на высокую должность! — советовал он мне. — Не слушай ты никого! Я тоже могу быть директором, но не хочу! Зачем мне это?.. А за библиотекаршей присматривай… Она хороший человек!..
Иванчо и Гергана жили в одном из самых красивых районов города — улицы его были густо засажены деревьями. Я довел Иванчо до самого дома. Даже поднялся с ним на четвертый этаж, где была их квартира, и передал его с рук на руки Гергане. Она встретила нас сердито, но все-таки пригласила меня пройти в гостиную. Сама же помогла мужу раздеться, умыться, отвела в спальню и уложила в постель. Закончив все это, Гергана вышла ко мне, извинилась за то, что оставила меня одного, спросила, не хочу ли я кофе. Я, не долго думая, сказал «да» и почувствовал себя спокойно и свободно, словно был в собственном доме.
Гергана ушла в кухню варить кофе. Я смотрел в открытую кухонную дверь и жадно вдыхал доносившийся оттуда приятный аромат. В эту минуту я пожалел, что под влиянием Иванчо совсем недавно мысленно укорял эту женщину. Вот что значит внушение! Сейчас Иванчо, вымытый и чистый, спал, а она варила мне кофе. Шалости дозволены легкомысленным… А что позволяется серьезным? Какими радостями живет Гергана?
Она возвратилась, неся луженую медную кофеварку, над которой вился ароматный парок, налила кофе в две фарфоровые чашки:
— Пожалуйста, выпей… Все скоро пройдет.