Однажды он получил письмо, но, поняв, что оно от Бонки, не читая, порвал его в клочья и бросил в помойное ведро. Я смотрел на него с недоумением, а он пробормотал себе под нос:
— Хочет примирения… Нет уж, извините.
Я сделал вид, что не понимаю, кто и почему хочет примирения, но бай Стоян не стал ничего объяснять. Он таял на глазах, черты его лица заострялись, глаза лихорадочно горели, покрытые румянцем скулы выпирали… Только спустя месяц, получив в очередной раз плитку шоколада, он поделился со мной своей мукой, о чем я, впрочем, уже догадывался.
— Возьми шоколад, земляк, — сказал он мне, — и объясни: как бы ты поступил, если бы был на моем месте?
— Точно так же, как и ты! — ответил я.
— Неужели? — Его глаза засветились радостью.
— Да, бай Стоян, точно так же!
— Благодарю тебя! — выдохнул он. — Ты здесь единственный человек, который понимает меня лучше других. — Помолчав немного, он совсем неожиданно продолжал: — Я знаю, что она красавица… А там разные соблазны… Эти колечки ее, бесспорно, привлекательны, но все-таки все должно иметь меру.
— Конечно.
— Она не имеет права потешаться надо мной. Я политический!
— Верно!
— Мы с тобой коммунисты…
— Конечно.
— Вот и будем рассуждать по-коммунистически. Если чувств нет, значит, нет! Однако так ли это в данном случае? Нет!.. Но тут вмешивается враг! Никто не разубедит меня в этом! Этот шоколад, эти колбасы, взятые из других рук…
Я не знал, что ему ответить.
Он смотрел мне в глаза и спрашивал:
— Не так ли, не так ли?
И я был вынужден отвечать:
— Конечно, это так.
Однако мои слова только больше усиливали его ярость.
— Не могу переносить лицемерия! — кричал он. — Не могу!
— Ты прав.
— Благодарю тебя. Ты единственный, кто меня понимает. Бонка не выдержала трудностей. Бонка сдалась. Капитулировала перед классовым врагом. И это самое страшное, чего никогда ей не прощу. Она изменила идее. — Он долго молчал, потом добавил: — Понимаю, если бы она изменила мне с каким-нибудь товарищем, с человеком культурным, единомышленником… А она с ним… с этим никчемным адвокатишкой, мошенником!
— Да, ты прав.
— Понимаю, это классовая борьба. Всех нас подстерегает такая опасность… Но скажи ты мне, должен ли я терпеть все это, сидя здесь, за решеткой? У меня, что ли, нет желаний? Чувств? Да, она молода, жизнерадостна, красива…
— Верно, бай Стоян…
— Но ведь есть идеалы, которые нельзя попирать!
— Согласен с тобой!
— Вот этого не могу ей простить!.. Изменить мне с каким-то адвокатишкой, у которого еще молоко на губах не обсохло! Сопляк! Нет, брат, никогда у меня не было веры адвокатам! Никогда!