Нет слов — жизнь с тех пор очень переменилась. Прежде всего, люди стали умнее. Об этом можно судить по их сдержанности, когда они говорят о своих достижениях. А что было прежде? Выкопаем канаву и трубим на весь свет. Так и в нашей любви — пришлет нам кто-то красную розу, а мы себе уже воображаем, что влюблены… А таким девчонкам, как бывшая моя жена, которой тогда было всего восемнадцать, только дай повод, и они в покое тебя не оставят. Я сделал ошибку, что дал ей почитать роман «Мужество» Кетлинской. Боже, как посыпались мне тогда письма с рассуждениями, восклицательными и вопросительными знаками! Буквально завалила она меня. И хотя я был влюблен в другую, которая недостаточно мне аплодировала, постепенно я невольно начал вчитываться в письма Виолеты, изобилующие восклицательными знаками. Сам того не желая, я ответил на пятое ее письмо.
Теперь, я слышал, бывшая моя жена работала в местной библиотеке, но хотела перейти на завод, чтоб быть поближе к рабочему классу. Но какое мне до нее дело? Мне не двадцать пять лет. Нет-нет, прошлое не повторится, как бы я ни был одинок, как бы я ни был неспокоен. Заглушу все работой. Сосредоточу все свои помыслы на будущем. А оно будет хорошим. В этом я был уверен… Меня восстановили в партии, вернули отнятые у меня десять лет назад водительские права. Мне даже предложили вновь идти на руководящую работу. Конечно, к политике я всегда относился положительно, но стать снова партийным работником, как когда-то, едва ли согласился бы. Этого я не хотел. Причин тому было много, и, если мне в дальнейшем представится случай, я вам о них расскажу. Своей новой профессией я доволен. Чувство постоянного движения успокаивает мои нервы, а это чрезвычайно важно. Мне нужно непрерывно двигаться, чтобы не погибнуть, не потерять себя. Перемена мест, новые люди, пейзажи, мысли — все это меня успокаивало. Я был доволен, что выбрал эту профессию, и всякий намек на переквалификацию приводил меня в ужас. Нет, никогда я не стану тем, кем был. То другая жизнь. Я влюблен в руль и не выпущу его из рук.
И снова женщина, теперь уже через десять лет после первого моего брака, может меня растревожить! Ярости моей не было предела. Неужели такое возможно? Я не хотел с этим мириться! Нет, не бывать этому! Мне нужно вернуть эти конфеты вместе с коробкой и красной оберточной бумагой, в которую эта коробка завернута. Но кому? Кому их вернуть? Она даже не написала своего имени.
После полудня я прибыл на автобазу, перевыполнив дневную норму. Был голодным и уставшим, но столовая оказалась закрыта, и мне оставалось съесть кусок колбасы с хлебом, пока рабочие сгружали железный прокат в заводском дворе. Люди вокруг меня шумели, а я сидел на пустой канистре и не слышал их. Я очень устал, был поглощен своими мыслями и доволен колбасой и белым хлебом, которые мне принесли из буфета. Радовало меня и то, что неподалеку, в сотне шагов от меня, возвышались градирни, в которых, остывая, шумела вода.