Белые хризантемы, с идеально одинаковыми лепестками, словно вылепленные из воска, производившие впечатление неживых цветов, не хватало маленькой детали — похоронной ленты. Саша инстинктивно подалась корпусом к дверце, отстраняясь от букета:
— Я больше не люблю срезанные цветы. Никакие.
— Почему?
— Так…
— И что я теперь, как дурак буду ходить с ними?
— Ходи как умный. Или отдай кому-нибудь.
Равнодушно пожав плечами, Инок кинул хризантемы через свое плечо и — да, они упали точно на заднее сиденье. Ловкий парень. Ловких немало на белом свете, встретились они и ей…
* * *
…Да, стала абсолютно безвольной тряпичной куклой, не способной ни говорить, ни кричать, ни сопротивляться. Только понимала боль и что шатание предметов явление ненормальное, нужно переждать этот момент, а потом… Не успела решить, что должно быть потом, так как Роберт подхватил ее с пола за руки-плети и с силой бросил на стол лицом вниз. Это был тоже болезненный удар, боль пронзила от носа в лоб и захватила голову. А где-то на периферии сознания, она слышала отдаленный, искаженный голос Роберта, словно пропущенный через пустой резервуар, оттого сливающийся с эхом:
— Я тебе покажу, кто из нас свинья… Сейчас вставлю тебе, и узнаешь…
Вот когда понимаешь, как нужна голова! Точнее, ясный ум. Именно голова руководит телом, без нее ты — ноль! Но эта часть не вернулась на место, потому тело находилось в нелепой беспомощности. Саша понимала происходящее, а ничего не могла поделать, даже позвать на помощь не получалось.
Собирая силы для отпора, она вдруг почувствовала, что в состоянии управлять руками, Саша оперлась о стол и приподнялась, но сволочь Роберт ударил ее в спину, она снова упала лицом в стол. После этой слабой попытки высвободиться он заломил ей руки назад и возился с юбками, чертыхаясь. Юбки спасали Сашу — они слишком широкие, ткани скользкие, пока доберешься… У нее снова был шанс, она собирала силы.
Внезапно почувствовала свободу. Полную. Словно Роберт отлип от нее. Может, он пришел в себя и одумался? Но раздался грохот… падение человеческого тела… Мужской голос (не Роберта) прорычал:
— Ты что делаешь, скотина?!
И снова грохот, только громче. Стон… Чьи-то руки осторожно взяли Сашу за плечи, помогая подняться, новый голос спросил, конечно, ее:
— Ты как?
— М-м… — застонала она, ибо голова затрещала, будто там сотня трещоток пришла в движение. — Я? Хорошо… наверное…
— Ты сядь, сядь…
Алексей, а это был он, усадил ее на стул, суетливо достал платок из кармана, с соседнего стола схватил вазу и, выкинув оттуда гвоздики, смочил его. Вернувшись к Саше, приложил к ее носу мокрый платок: