* * *
Призрачные фигуры спешили по улицам – слишком озабоченные, чтобы обращать внимание на двух женщин, сидевших в садике возле одного из домов под развесистым боярышником. Та, что была повыше, прислонилась спиной к стене дома. Другая – маленького роста – приникла к стволу дерева. В наступающих сумерках зеленые глаза высокой женщины будто светились, когда она провожала взглядом проходящих мимо людей. На улицах в основном были женщины. Они несли в свои дома доски, гвозди, уголь, топоры и мешки с сухофруктами, то есть все то, что понадобится для подготовки к предстоящей осаде. Их мужчины уже находились в полном боевом облачении на своих боевых постах.
При осаде существовала негласная, но освященная временем традиция – если атакующей армии удавалось сломить оборону и ворваться в цитадель, она имела полное право спросить с тех, кто скрывался внутри. Если Черный Лорд каким-то образом прорвется сюда силой, то ярость его солдат будет огромна. И почти неминуемо они сорвут злобу на своих собственных домах, выставивших против них пушки и огнеметы.
– Столько страха… – заметила высокая женщина.
Ее маленькую компаньонку звали Гламир, она работала в доме Текоа в качестве служанки.
– Нам надо зайти внутрь, – ответила Гламир, даже не обернувшись к Кетуре. – Что, если за вами придет Уворен?
– В настоящий момент у капитана Гвардии есть куда более серьезные заботы. Но он обязательно придет, когда разделается с моим мужем. И закрытая дверь его не остановит. – Кетура закатила глаза. – Это будет очень утомительная беседа.
Кетура не думала ни об Уворене, ни о своем муже. Она особо не думала даже об отце, будучи уверенной в том, что тот наверняка найдет свой собственный способ выжить.
Она думала о своих друзьях – о тех, кто шел сейчас вместе с Роупером. Или уже не шел – ведь они оказались вместе с ним в той жуткой битве у моря и там, возможно, пали. Но кто-то должен был выжить! Они все были очень хорошими. До войны она часто проводила с ними время – смеялась над общими шутками или делилась сплетнями. Кетура привыкла к их особому интересу к себе. Они постоянно пытались ее очаровать или чем-нибудь удивить. Они делали ей милые подарки или, напившись, приходили под окна дома Текоа и начинали горланить песни. Не раз Текоа, надев могучий плащ легата и сделав грозное лицо, вихрем выбегал на улицу и ввинчивался в толпу собравшихся зевак. В своей грубой манере он требовал немедленно убрать с глаз долой воющего мерзавца, пока он не отрубил у каждого из собравшихся по яйцу и не сварил из их тестикул мыло. Что характерно – как бы ни был суров и грозен Текоа в такой момент, в глазах его всегда сияла гордость…