Наиболее трудным было положение русских беженцев в приграничных государствах, где в начале 1920-х г. значительно ужесточилась внутренняя политика в отношении иностранцев; эти действия находились в одном русле с проводившимся в этих странах националистическим притеснением национальных и культурных меньшинств. Эти меры коснулись прежде всего русских эмигрантов, так как правительства стран еще помнили недавнее имперское российское прошлое и опасались возвращения имперской политики в будущем, если в России снова водворится царистский (монархический) режим. Разумеется, такая дискриминационная политика государств заставляла многих русских эмигрантов или ассимилироваться, маскироваться (или, по крайней мере, скрывать свою национальность), или переезжать в другие, более дружественные государства.
Самое теплое к себе отношение русские эмигранты встречали в Чехословакии, Болгарии, Сербии, где правительства действительно выделяли огромные (для бюджета этих стран) деньги на поддержание эмигрантов не только в обеспечении их повседневного быта, но и на культурные и учебные программы. Так, в Праге уже в 1923 году (16 октября) был официально открыт Русский народный университет, целью которого декларировалось оказание помощи русским студентам, обучавшимся в чехословацких высших учебных заведениях, а также ознакомление граждан Чехии и Словакии с русской культурой, историей, искусством в форме лекций, концертов, литературных вечеров не только в столице (Праге), но и в провинции [Косик 2000; Аксенова & Досталь 2001; Chinyaeva 2001]. Социальный состав русской эмиграции в Чехии и Словакии в 1920-е годы определялся преобладанием рабочих, ремесленников, крестьян. В начале 1930-х годов произошло некоторое смещение фокуса эмигрантов: появились выпускники пражских высших учебных заведений – инженеры, агрономы, банковские работники, торговцы, специалисты со средним техническим образованием. Структура занятости русских была в принципе той же, что и в других странах: около 90 % беженцев занималось физической работой и только 7–10 % – умственной (преподавание, театр, музыка) [Harbul’ova 2001].
В Турции и на Балканах оказалось огромное количество царских военнослужащих после неудачных военных действий против Красной армии на Дону и в Крыму. Несмотря на трудные условия, генерал Врангель сумел осуществить практически невозможное: эвакуацию 75 тыс. офицеров, казаков, рядовых и 60 тыс. спасенных беженцев на 126 судах. Таким образом, в Турции оказалось около 140 тыс. русских эмигрантов; основное место расселения русских – местечко Галлиполи, ставшее не просто и не только военным лагерем, но частью российского государства. Врангель всеми силами пытался сохранить организационную структуру русской армии и ее боеспособность, полагаясь на помощь Антанты [Пивовар & al. 1994; Замятин 2002]. Однако ограниченные финансовые ресурсы, деморализация военных, необходимость кормить и содержать огромное количество мирных беженцев заставили Врангеля в 1921–1922 гг. осуществить еще одну эвакуацию: на этот раз уже в славянские страны – Болгарию и Сербию. Но не все военные покинули Турцию. Так, еще в 40-е гг. в Стамбуле жили тысячи русских эмигрантов и их потомков. Правда, уже в 20–30-е гг. началась сильная ассимиляция с турками, «отуречивание». Вот фрагмент воспоминаний одного из «русских турков»: «Бывший офицер Веньямин Лишкевич переделался в Вехби Лачина, Алексей Плотников стал Асланом Демиртажем. Да и я [автор воспоминаний. –