– Подпалим! Подпалим Бабу Ягу!
Кто-то сунул в солому горящую паклю.
Занялось, задымило.
Внезапно улыбка с лица мужчины исчезла. Он выгнулся, и принялся до крови царапать собственный кадык, выпучив от натуги глаза.
Другие поджигатели заволновались – все услышали шепот Яги. Этот ужасный шепоток проникал прямо в мозг, он был везде. Мужики трясли головами, как лошади гривой, словно пытаясь отогнать назойливого слепня. Немногочисленные женщины за спинами мужиков протяжно и болезненно завыли, и деться от этой боли было некуда.
Тем временем крыша и стены избушки вовсю запылали.
Завеса едкого черно-серого дыма полезла плотным облаком из единственного окошка в избе и щелей между венцами.
Баба Яга попробовала выскочить наружу, но подпертая дверь отрезала путь к спасению. В дымной темноте молодая колдунья метнулась к деревянной крышке погреба, но туда, в угар прыгнуть не решилась.
Растопырив руки, она шарахалась по отчей избушке. Сбила на пол очаг, разбила несколько стеклянных пузырьков с готовыми отварами. Теперь она уже не насылала проклятий и угроз на своих бывших односельчан, она просто хотела спастись, пока разум не замутился. Упав на колени и выхаркивая из себя сгустки сажи, она вдруг подумала: а как же вечная жизнь? Неужели Чернобог ее обманул?
Ведьму корежило от боли, ее горло раздирало от дыма, но она выдохнула в пустоту: «Беги…»
Затем сознание угасло совсем, и Яга завалилась на бок. Какое-то время она еще судорожно вдыхала дым пожара, но вот наступил миг, когда черные крылья смерти накрыли ведунью, и теперь, замерев в нелепой позе, она умерла, замер и ребенок в ее чреве – неродившийся плод роковой страсти.
Люди молча стояли и смотрели, как горит изба темной кудесницы. Если бы они знали правду…
Крыша занялась неохотно, а вот входная дверь, подпертая крепкой палкой, напротив – пылала сизым пламенем. Весь дом был окутан черным дымом и, потому наблюдателям показалось, что все приземистое строение объято огнем. На самом деле изба сопротивлялась и вздрагивала, подобно корове, которую жалит в бок кровососущее насекомое.
После того как неосторожная Ягодка пролила на доски пола зелье одухотворения, избушка ожила и начала бороться за эту самую жизнь – как только могла. Она стряхивала со своего тела языки пламени, притворялась сгоревшей, скрипела и хлопала ставнями.
С неба зачастил дождик. В конце концов огонь совсем потух, и теперь закопченные бревна тихо тлели. Большого дыма уже не было – усиливающийся северный ветер унес его в сторону Молохова урочища.
Изрядно промокшая и озябшая толпа отступила. Селяне сгрудились в кучу и с ненавистью взирали на то, как просела почерневшая от копоти изба. Она чернела покосившимся окошком, из которого еще струился дымок. Казалось, что мертвая изба с ненавистью и немым укором разглядывает своих истязателей. В довершение удручающей картины с крыши обрушилась на грязную землю глиняная труба. Поднявшаяся от падения пыль моментально смешалась с грязью, и все закончилось.