А сколько сил и ворожбы в ступу эту вложено было! Цельную неделю помещала в нее мощь круговерти воздушной, грозовой, ураганной, но смогла – управилась. Еще одну неделю потратила на заговоры да нашептывания.
Теперь можно было летать! Быстро и медленно, высоко и низко, далеко и близко, а еще зигзагами, да как захочешь! Вот только искрила ступа малость, зато впотьмах так красиво и зловеще смотрелась, радовала ведьмину душу.
Прилетела Яга с кривым, теперь горбатым, все еще опухшим носом и горящими глазами к месту лесной битвы простых людишек. Быстро зыркнула туда-сюда.
Видит – печенеги! Воины поля ковыльного красатинских мужиков одолевают, в полон баб и ребятишек хотят угнать. «И Сокола мово тоже могут», – поняла ведьма.
Баба Яга ненавидела бывших односельчан, а все равно ведь свои, родные, хоть и уморить ее хотели.
«Так это когда было! – пробормотала колдунья, возражая сама себе. – А нынче вон они! От степняков отмахаться не могут».
Вынырнула Яга из сумрачной гущи, хвать за шкирку самого главного печенега, и улетела на урчащей с треском ступе в сгущающуюся темноту. Тот только кривыми ножками дрыгал, да визжал от ужаса.
Кочевники от неожиданной потери вожака даже притихли в смятении, а тут и дружина смоленская подоспела – отбили уже плененных, да связанных, а затем и кочевых развеяли, да и порубали, добили всех до одного.
А оставшихся ворогов, кто случайно спасся, тех Баба Яга втихаря повыловила. Брала все: оружие, одежду, монетки невеликие, а главное, соль. Каждый степной воин хранил соль, грязную, серую, иногда черную, но соль!
А без соли в лесу туго. Яга на своей шкуре эту надобность прочувствовала. Долго без соли, как в пустыне без воды – тяжко. А который печенег без соли оказывался, так она его запросто – хрясть пестиком по темени и все, или сердце остановит, либо легкие охолонет. Троих приструнила, а толку мало – драгоценных кристалликов всего две щепотки насобирала. У вожака печенегов даже дюжина монет из червонного золота в поясе оказались, да все не то – бесполезные деньги ведьма раздраженно швырнула в подклеть избы.
От такого расстройства Баба Яга знатному пленнику голову отрубила – его же мечом рубанула по шее, а после в сердцах кисти рук отсекла. Зато успокоилась, уселась на крыльцо избы, замерла, да так и сидела до утра, любуясь зорькой в тиши и спокойствии. Даже песню какую-то заунывную затянула, да слова забыла.
Леший Аука ночью сгреб останки степного вождя и унес за ограду, там и бросил, а вот голову в заостренном шлеме водрузил на свободный дрын. Хотелось коряжистому обитателю самолично хозяйке угодить, поэтому он и старался по хозяйству, как мог. Двор подмел, кровавые следы сухой травкой припорошил, отрубленные руки воина на елку сушить повесил – вдруг хозяйке пригодятся потом.