“. …Великий князь испытывал известное ограничение в своей работе и при сборе документов, допуск к которым определялся царем. „Любезный Николай! — пишет государь. — Посылаю тебе краткую опись пакетов Государственного архива, предоставленную мне в отсутствие Извольского, товарищем его Сазоновым. Как ты увидишь, там не содержится ничего прямо относящегося до интересующего тебя вопроса об Имп. Александре I, Аракчееве и г-же Крюденер. Можешь сохранить эту опись у себя“.
<…> Данная в монографии характеристика Александра I лишена фамильного пиетета, верноподданнических гипербол. Оценки автора достаточно конкретно вскрывают все стороны личности императора, можно сказать, с беспощадной критичностью.
<…> Особого упоминания заслуживает издание Николаем Михайловичем „Русских портретов XVIII и XIX столетий“ (СПб. 1905–1909), представляющее собой иконографию отечественной истории. „Драгоценным материалом истории“ назовет их Л. Толстой. Непреходящий успех „Русских портретов“ был обеспечен благодаря тонкому вкусу их издателя — крупного историка, знатока искусств и коллекционера, а также мастерски составленным биографическим очеркам, принадлежавшим перу Е.С. Шумигорского, Б.Л. Модзалевского, К.А. Военского, А.А. Гоздаво-Голомбиевского».>42
Из упомянутой переписки Николая Михайловича с царем мы весьма рельефно видим проблему сокрытия документов монаршей семьей. Именно этот факт оказал огромное негативное влияние на изучение темы войны 1812 года и вообще всей эпохи.
А теперь я предлагаю обратиться к интереснейшим выводам труда Николая Михайловича — вот как он характеризует личность и деятельность Александра I и Наполеона:
«…Интересы России не требовали такого вмешательства, оказавшегося не соответствующими благу родины и приведшего только к выгоде чужеземцев, а вовсе не русских. Нескончаемая война продолжалась еще целых три года, потребовала громадных издержек и множества человеческих сил, которые можно было сохранить в целости, и они пригодились бы впоследствии. Эти три года за освобождение Европы были роковыми во всех отношениях и для личности монарха. Александр очень скоро пресытился благами величия и славы, впал в настроение, заглушившее в нем чувство патриотизма, и отдался всецело зловредному мистицизму в области недосягаемого на земле блаженства, которое высказывалось в применении на практике идеи Священного союза, столь не выгодного и вредного для интересов России. А Священный союз породил никому не нужные конгрессы, завязал постоянные отношения между Александром и Меттернихом, в которых последний оказался ловчее и предусмотрительнее, оставшись победителем на дипломатической арене, окончательно сбившим с толку доверившегося ему так не осторожно русского императора. Рядом с этим Священный союз и мистицизм породили на Руси аракчеевщину.