— А меня там ждут с духовым оркестром?
— Там ни живой души нет.
— Ох, господи... — вздыхает Марцинкевич и бьет себя рукавицами по бедрам.
На нижнем складе кончают сборку платформ и монтаж мотовоза. Паровоз уже стоит под парами. Его почти не видно. Не паровоз, а большой клубок пара с темным пятном в центре. Но Колесов улыбается во весь рот. Он уже проехал полтора километра по рельсовой дороге.
— Завтра повезем! — кричит он Ковалеву из будки машиниста и дает пронзительный, с хрипотцой гудок. Дескать, знай наших!
Старший диспетчер Телепнев — железнодорожник, уже три года проживший до войны на пенсии, — старательно вычерчивает график движения поездов.
— Перестань дурака валять, — говорит ему Ковалев, — какой сейчас график, когда связи по дороге нет. Займись связью.
— Неужели нет? — таращит глаза диспетчер.
— А на черта она нужна была, когда вы лес возили на женщинах?
— Все заряжено, все заряжено! — кричит Николай Иванович Барсуков, перебегая от одного участка работы к другому. — Завтра выстрелим, Сергей Иванович, утром — пальнем!
Он без шапки. На разгоряченное лицо и копну седеющих кудрей падает, словно высыпанный из перины пух, крупный снег и тут же тает. Директор уже знает, что в азарте работы, рассердившись на кого-нибудь, Барсуков часто срывает со своей головы шапку и начинает ее топтать. Сегодня шапка где-то затоптана с самого утра...
Вечером Ковалев, Рядов и Остреинов идут к рабочим, мобилизованным из республиканских учреждений, расположенных в Беломорске. Живут они в землянках, вырытых в горе с супесчаным грунтом. В каждой землянке по двенадцать человек.
Землянка небольшая, высотой менее двух метров. На полметра от земли — сплошные нары. В углу маленькая буржуйка из кровельного железа. Стены и потолок набраны из мелкотоварного леса. На маленьком самодельном столике коптилка из гильзы.
Ковалев, Рядов и Остреинов обошли все землянки. Картина везде оказалась одинаковая: настроение у всех боевое, а толком объяснить, почему не выполняются нормы выработки, никто не берется. «Нормы большие!», «В лесу кормить надо лучше!», «Снегу много», «Оборонницы выполняют потому, что уже навострились, а у нас опыта нет», «В туфлях много не наработаешь».
Когда кончили обход землянок, директор спросил у завхоза-коменданта:
— Слушай, Остреинов, почему они тебе морду не набили?
— Я хотел подсказать, — вставил Рядов, — да побоялся, что и мне заодно достанется. Работают-то все у меня.
— Значит, и тебе полагается! — уточнил директор.
— За что? Что матрацы не у всех? Пусть поперек кладут, я им говорил об этом тысячу раз, — защищался Остреинов. — А одеял не положено, со своими должны приезжать. У меня для оборонниц не хватает.