Свиридов в бессилие наклонился на спинку скамьи. Вновь нахлынули те пренеприятные ощущения, что мучили его последние несколько дней. Мутило, голова кружилась и болела, во рту было сухо, как в пустыне, жутко хотелось пить.
— Должен. Найти. Тройку. Должен, — внезапно пропел голос из сна. — Найди тройку.
В сознании что — то перемкнуло и капитан, подскочив, принялся жадно всматриваться в мир.
Искать. Нужно искать. Тройка. Где? Найти. Тройка.
— Найди! — надрывался голос. — Найди тройку.
Тройка. Тройка. Тройка.
Свиридов искал и находил: три девятиэтажки окружили маленький скверик, три тополя напротив его скамейки, три автомобиля одинакового цвета проехали рядом по автостраде, тройка на вывеске, тройка на номере дома, рогатый троллейбус третьего маршрута, три птицы на ветке…
Тройки — они окружали его со всех сторон, преследовали, давили, заставляя взгляд метаться. Сколько их оказалось, не перечесть. Вот только это все не то, ведь голос в голове не умолкал, наоборот, с каждой секундой становился только требовательнее.
Тройка!
И он увидел ИХ. Три неведомых создания, не торопясь, брели по дорожке сквера. Два больших существа и одно поменьше, казалось, вобрали в себя все самое противное, что когда бы то ни было, видел Владимир. Неказистые, лысые, покрытые слизью, язвами и наростами, с изломанными конечностями. Даже отсюда капитан чувствовал ужасный запах, исходящий от них.
— Тройка. Эту можно. Уничтожь! — приказал голос.
Впрочем, даже без сигнала Свиридов и сам жаждал стереть с лица земли эдакую мерзость. В душе вновь разгоралась ярость, затапливая рассудок. Вот только он даже радовался подобному — никакие мысли не будут мешать процессу. Ведь солдату, чья прямая обязанность защищать людей от опасности, должны быть чужды жалость и лишние размышления. А в том, что существа несли зло, капитан не сомневался.
Он мгновенно преодолел расстояние до тройки и вцепился в самую рослую особь. Неимение оружия волновало мало, присутствовала уверенность, что справится голыми руками. Так и произошло, чудовище даже не пискнуло, безжизненным манекеном свалившись на землю.
Второе, увидев распластанного сородича, дико заверещало и бросилось на Владимира, размахивая тонкими конечностями. Впрочем, Свиридов предполагал подобное развитие событий, отмахнувшись от него как от досадной помехи. Тут же переключился на третье. Более мелкое, чем два других оно жалобно подвывало и пятилось.
Капитан, ощущая себя ангелом мщения, приближался. Схватив за грудки, поднял над собой, рассчитывая впечатать в ближайшее дерево. Вот только что — то заставило его посмотреть на морду чудовища. Глаза мелкого расширились от ужаса, а по сморщенной уродливой мордашке бежали слезы, и это было так по — человечески, что Владимир на мгновение опешил. Зажмурился, потряс головой и снова уставился на врага и чуть не упал от ужаса. Вместо безобразной морды, он увидел лицо ребенка. Пухлощекого, голубоглазого мальчишки, что тонко подвывал, ожидая участи.