Проходя мимо дома, в котором жили теперь его дочь и бывшая жена, Бритвин замедлил шаг, подумав, не зайти ли? Зинаида, он знал это, сейчас в отъезде, в командировке, и дочь одна. Хорошо бы посидеть с ней часок, потолковать, чаю выпить. Странно, что после развода Бритвин общался с дочерью едва ли не больше, чем до него. Они встречались три-четыре раза в месяц и уж тогда были заняты только друг другом, говорили подолгу и откровенно. А когда жили вместе, то, при вечной занятости Бритвина, часто лишь перекидывались за едой парой слов. Впрочем, может, и возраст дочери тоже какую-то роль тут играл — теперь она взрослый человек, студентка, и общаться с ней можно было вполне всерьез, на равных.
Когда дочь открыла ему дверь, Бритвин мгновенную оторопь, ошеломление испытал — так она была сейчас похожа на Зинаиду в молодости. Ему даже померещилось, что это Зинаида и есть, а сам он — не теперешний, а молодой совсем, неженатый…
Ощущение было резкое как удар, и у него даже дыхание перехватило.
— Ты что? — удивилась дочь. — Не узнаешь, что ли? Проходи.
— Узнаю, но с трудом, — сказал Бритвин. — Почему при параде?
Дочь была так нарядна и хороша, что он даже прищурился, словно при взгляде на что-то яркое. Вот такой же была и Зинаида четверть века назад, и так же улыбалась мягко, и голову клонила чуть к левому плечу…
— При параде, потому что в свет выхожу! — сказала дочь с важностью. — На концерт польской эстрады, вот так вот! Завидуй давай.
— Так я некстати?
— Проходи, проходи, времени еще немного есть. Хоть чаю выпьешь.
— Когда ты отправляешься?
— Минут через пятнадцать. За мной зайдут… — Она потупилась.
Понятно, подумал Бритвин, кавалера ждет. Что ж, все правильно.
— В разгар сессии по концертам разгуливаешь, — сказал он. — Непохвально.
— Господи, папка, надо же и отвлечься! Между прочим, сегодня второй экзамен на отлично сдала. Еще два осталось.
— Ну, если так…
Наблюдая за тем, как дочь готовит чай, Бритвин и в этом увидел что-то Зинино — мягкость, четкость, грацию. «Глубоко Зинаида во мне отпечаталась», — подумал он. Не только дочь, но и многое другое о ней постоянно напоминает, такая нестирающаяся получилась запись. Хоть любви в последние их годы уже и не было, а все-таки живет Зинаида в нем, и никуда от этого не денешься. Двадцать три года вместе — такое так просто не зачеркнешь.
Бритвину и приятно было смотреть на дочь, и неловко. Ее женская прелесть и стать смущали его как-то, особенно то нетерпеливое, ждущее выражение, которое мелькало порой у нее на лице.
— Жаль, что так получилось, — сказала дочь, подавая Бритвину чашку с чаем. — Может, мы еще все-таки встретимся на этой неделе, а?