Нажмите кнопку (Матесон) - страница 247

– Это лодка. Она плавает по воде. Люди, которые плавают в лодке, называются матросами.

В букваре под картинкой с лодкой напечатаны слова о ней.

Однажды отец тоже показывал Паалю картинку. На ней тоже была нарисована лодка, но отец не произносил бесполезных слов о лодке. Отец просто изображал картинками и звуками все, что имело отношение к лодке. Большие синие бугры волн. Серо-зеленые гребни с белыми верхушками бились о борт, раскачивая, подбрасывая и сотрясая кораблик. Штормовой ветер свистел в парусах. Тихое величие океанского заката соединяло алой печатью море и небо.

– Это ферма. На ферме выращивают пищу. Люди, которые выращивают пищу, называются фермерами.

Слова. Пустые, не способные передать тепло влажной земли. Или шорох золотого моря колосьев на ветру. Или вид солнца, садящегося за красной стеной скотного двора. Запах луговой травы, доносимый ветром, легкий перезвон коровьих колокольчиков.

– Это лес. Лес состоит из деревьев.

Не было никакого смысла в этих мертвых черных символах, хоть смотри на них, хоть слушай. Ни звука ветра, текущего вечной рекой над высокими зелеными кронами. Ни запаха сосен и берез, дуба и клена. Ни мягкости столетнего ковра из упавших листьев под ногами.

Слова. Грубо отрезанные фрагменты смысла, которые невозможно оживить или расширить. Черные линии на белом фоне. Это кошка. Это собака. Кошка, собака. Это мужчина. Это женщина. Мужчина, женщина. Машина. Лошадь. Дерево. Стол. Дети. Каждое слово было капканом для его разума. Ловушкой, норовящей захватить в плен изменчивое и безграничное восприятие.


Каждый день она выводила его на возвышение.

– Пааль, – говорила она, указывая на него пальцем. – Пааль. Скажи: Пааль.

Он молча смотрел на нее, слишком понятливый, чтобы не уловить связь между звуками и жестами, но слишком испуганный, чтобы желать продолжения.

– Пааль. – Ее костлявый палец упирался ему в грудь. – Пааль. Пааль. Пааль.

Он сопротивлялся, обязан был сопротивляться. Он гасил взгляд, словно не замечая ничего вокруг, и мысленно сосредоточивался на руках матери. Он понимал, что это война. Каждое новое прикосновение к его сознанию вызывало у него слабость и тошноту.

– Ты не слушаешь меня, Пааль Нильсен, – говорила мисс Франк, тряся его за плечо. – Ты упрямый и неблагодарный мальчик. Неужели ты не хочешь стать таким, как другие дети?

Она таращила на него глаза, сердито сжимала не знавшие поцелуев губы.

– Садись, – говорила она.

Он не двигался с места. Она брала его за плечо жесткими пальцами и уводила с платформы.

– Садись, – повторяла она, обращаясь к нему, как к глупому щенку.