— Он пришёл в себя, — коротко ответил мужчина и поклонился.
Боги! Как же раздражают меня эти церемониальные поклоны. И ведь сейчас мы почти не придерживаемся придворного этикета! Что будет дальше, даже думать страшно.
— Спасибо, — произнесла я, хотя вряд ли императрице пристало благодарить подданных за выполнение вверенных им обязанностей.
Дорога до выделенных под лазарет помещений заняла считанные мгновения. Внутри всё трепетало от мысли, что всё самое страшное позади и Лейрон будет жить. Моё глупое влюблённое сердце, простило графу всё: и предательство, и смешки окружающих за спиной, и поруганную честь, и рухнувшие в одночасье надежды. В конце концов в этом была и моя вина, наивно было полагать что такой мужчина самозабвенно полюбит студентку. Сколько нас таких было на его жизненном пути?
Помещение, приспособленное под палату, было светлым и просторным, с большущими окнами, в которых сейчас виднелось только чёрное небо, звёзды и луна, а днём открывался вид на сад и зачарованное озеро. Я нередко убегала сюда, в поисках уединения. И за те часы, что провела в этой палате, рядом с бесчувственным телом возлюбленного, изучила пейзажи за окном вдоль и поперёк.
— Селена? Это правда? — стоило мне войти и Лейрон попытался приподняться с постели.
— Что именно? — устало поинтересовалась я, рассматривая обессиленно упавшего обратно на подушки мужчину: щёки впали, под глазами залегли тени, бледен как привидение.
— Мы на Картене?
— Да.
— Но тьма…
— Нам не страшна, — в рифму ответила я и усмехнулась.
— И ты…
— Императрица.
— Прости…
— За что? — в душе всколыхнулась надежда.
«Ещё бы, он променял тебя на жену, боясь потерять какое-то жалкое имение, титул и место ректора, а тут узнал, что мог стать императором…» — не без ехидства подсказал мне дремавший доселе внутренний голос.
«Это не так!» — мысленно воскликнула я, но осадок остался, как и понимание — всё так и есть.
И дальнейшие слова Лейрона лишь подтвердили мои предположения. Теперь он готов был бросить всё ради меня, предлагал организовать здесь — в Гредене, университет наподобие Лемборнского, ну и, конечно же, он так и быть согласился бы стать его ректором и куратором. Расписывал какие перспективы нас ожидали бы. Вот только меня это «нас» теперь напрягало. Мой внутренний голос был прав: «он считал меня всего лишь опальной дочерью разорившегося графа, а я оказалась ни много ни мало императрицей». Странно, но вопреки ожиданиям — плакать не хотелось. Видимо где-то глубоко в душе я давно знала, что у нас с ним нет общего будущего, как нет и любви.