— Если это защемление, то отнюдь не хвоста… — Федор сел на край стола, готовясь слушать длинный перечень, — твои условия.
— Отдаешь мне Миху в режиссеры и Иришку Батуеву художником-постановщиком.
— Аня, не борзей.
— Это я-то борзею? Да ты об отпуске моем совсем забыл. — Упрек еще никогда не спасал меня с Фельдмаршалом, но я продолжала над ним работать, как Николо Тесло. — Я два года у станка без перерыва!
— В прошлом году я отпускал тебя, ты не согласилась. — Последовал его спокойный ответ.
— В феврале на грядки? Что мне там было делать в феврале?
— Ну… Сеять, например…
— Угу, ну сеять, ну в снег, ну ничего оттает по весне, взойдет!
— Аня… — недовольно протянул Фельмаршал.
— Не Аня, — поправила я, — а Миха и Иришка.
— Не дам.
— И ты предлагаешь мне создать качественно новый уровень фирменных работ? — здесь я выдержала паузу, прежде чем продолжить. — Качественно застарелыми методами наших закостенелых специалистов?
— Не все так плохо.
— Да?! Ты ролик с просторов металлобазы видел? — он скривился, неопределенно махнул рукой. Созданный ролик кричал всем своим видом «Сыро и старо», и все же был принят. — И я о том.
— Это было желание заказчика.
— Да, и Кащенко его полностью удовлетворил. Забыв сказать, что ролик по стилю и качеству исполнения застрял в передовых 80-х. Стопудовое ретро. — Фельдмаршал кивнул, но продолжил упорно молчать. Пришлось сбавить обороты. — Ладно Миху дай хотя бы.
— Это невозможно. Наташу дам.
— И Иришку, — не желая сдавать позиции, потребовала я.
— Иришка останется здесь на месте.
— Почему? Я знаю, она бы ни за что не отказалась от такой перспективы.
— Отказалась бы.
— Ваши аргументы?
— Она беременна.
— Ох, коза! — я с размаху шлепнулась в кресло. — И не сказала! А срок какой? А у врача была? — и уже тише, почти про себя, — черт нужно узнать, что сказал ее кардиолог.
— Тридцать пять — это вам не шутки!
— Два с половиной месяца. На учет стала. Кардиолог плохого не сказал. И в ее тридцать девять проблем не будет. — Без запинки ответил Федор.
— А тебе откуда…?
— Как думаешь кто будущий папа?
— Мама…!
— Нет, папа.
— Черт тебя дери, Фельдмаршал! Поздравляю, старый пень! — крепко обняла этого умника. — Так это она о тебе тогда… — осеклась на полуслове.
— Ничего подобного еще не слышал, — весело ответил он, — как… как ты сказала? Фельдмаршал?
— Ну, да. — Если заострить внимание на придуманном мной прозвище, то относительно Иришкиных словоизлияний пытать не будет.
— Интересно. Еще интереснее, что она там обо мне говорила?
— Что без ума, от одного мужчины, — протянула я. Точно знаю, что подробности ее пьяного трепа выслушанного чуть более трех месяцев назад ни за какие коврижки не выдам.