Прерывисто выдохнула и сжала руль крепче. Под звуки саундтреков Normand Corbeil к игре Heavy Rain начала вспоминать почти забытую мантру…
«Спасибо, что бросил. Спасибо, что бросил именно в тот тяжелый период. Спасибо, за что попытался вернуться многие месяцы спустя… Спасибо, за то, что упрекал в разрыве мое желание стать матерью и законной супругой. Огромное спасибо… Иначе я бы так и цеплялась, за твое холодное „люблю“, позволяя унижать, не ценить, не любить и не жалеть меня ни за что и ни при каких обстоятельствах».
К офису добралась в боевом состоянии. Было уже ясно, что Мишу из другого проекта Фельдмаршал мне не отдаст. А значит: я точно знаю: куда поеду в отпуск, и что там буду делать четыре недели подряд.
Но как говорится — мы предполагаем…
Пятница утро.
Разгребаю завалы на полках стола в своем кабинете думая, как много я ненавижу. Ненавижу сны, которые идут следом за чувством одиночества, ненавижу мысли, которые нагоняют тоску, ненавижу едкие замечания окружающих твердящих о твоей неполноценности — если без мужа и детей, значит инвалидка. Ненавижу мужиков, («мужчинами» их назвать язык не поворачивается) тех, кто пользуется чувством безысходности у прекрасных дам. Потому что они предчувствуют, когда тоска вселенского масштаба скручивает женское сердце в тугой узел, и спешат предложить свои теплые и надежные объятия в купе с холодным расчетом на секс. Ненавижу…
— Так-так-так и куда это мы намылились? — Степан появился в дверях неожиданно. — Ань, ты уезжаешь?
— На данный момент просто прибираюсь у себя. — Выбираясь из-за папок и коробок, подумала, — а вот и первый стервятник. В подтверждение моих мыслей наш художник-постановщик играючи приблизился и стер с моего подбородка нечто, чего там быть не могло.
— Паутинка, — прокомментировал он, остановив взгляд на моих губах. Скользнул на грудь, что было отмечено следующим. — В междометии двух рек Тибра и Евфрата древнеримские рабы жили небогато.
— Не поняла.
Его взгляд вернулся ко мне, затем, шутовски разведя руками, он указал на завалы моего стола:
— Не богато живешь.
— Ты ради этого заглянул на огонек?
— Не совсем. — Степан опять сконцентрировался где-то на моем теле, и уж точно не на глазах.
— Там паутины нет, — я отступила за соседнюю дверь шкафа. — В чем заключается твое «не совсем»?
По коридору в этот момент, звонко постукивая каблучками, шла его новая пассия — Настена, и интерес в глазах гостя мгновенно поутих:
— А, так Федор Игнатьевич просил зайти к нему.
— Вот прям сейчас?
— Да. Просил сейчас.
Девушка, заглянувшая в полуоткрытую дверь, остановилась: