— Ей было запрещено туда идти.
— А узнали вы о том, что она нарушила запрет через… — он молчит, пристально глядя на меня.
— Ну же признайтесь. Поставили систему отслеживания на ее телефон или закрепили за ней человека? — сдержанная улыбка на лице Шаха была красноречивее слов.
— Оба пункта. — Подвела я черту. — Но вы опять извинились. Благо делать вы это умеете хорошо. И она согласилась не заострять внимания на инциденте.
— А не слишком ли много вы знаете? — он попытался перевести тему. — Может быть обсудим…
— Как видите, мне это пригодилось. И не сбивайте. — Отрезала я. — Не помню — с чего началась ваша ссора…
— Я тоже уже не помню…
— Но! Вы, предъявив какие-то доказательства измены или скорее непослушания, потребовали от нее честности.
— Да.
— И после всего произошедшего, — прищурилась я, — вы намеревались услышать от нее правду?
— Что вы хотите этим сказать? — он подозвал официанта и попросил чек.
— Она знала, что услышав правду, вы сможете как и в прошлые разы ее уговорить. А точнее убедить в том, что вы правы.
Я бросила на него взгляд из-под ресниц. Шах начинал хмуриться, мое же настроение постепенно поднималось вверх:
— Эля знала, что не отступитесь ни перед чем, побоялась. Поэтому вместо того чтобы в лоб заявить, что ей надоело увязая в ваших запретах быть постоянно под микроскопом, она использовала мои слова относительно внешности, курения и тяги контролировать ее стиль в одежде.
Шах молчмт.
— Ход был потрясающий. — Восхищенно заметила я. — Вы не считали, что выглядите плохо и с лишним весом бороться не собирались. Курение находили вредным, но вполне устраивающим вас, а дресс-код…
— Хватит. — Он оборвал меня на полуслове.
— Да, спасибо кофе с меня хватит.
На фирме резких сотрудников предостаточно, так что на его всплеск отреагировала спокойно. Он молчал, буравя мою чашку взглядом, осталось удивляться, как она еще не треснула. В это время официант принес счет и портативный кассовый аппарат. Расплатившись мрачный Шах, помог мне одеть плащ, подал сумочку и, пропуская вперед последовал за мной к выходу.
Уже на улице он как большинство курящих начал похлопывать себя по карманам, вспоминая, где оставил сигареты и зажигалку.
— Разве вы не бросили?
— Бросил, и как оказалось с чужой подачи.
— Вы? С чужой подачи? Не заблуждайтесь. — Чуть не рассмеялась, вспоминая, как Эля поначалу его боготворила, и не раз повторяла его любимое выражение. — Все, что вы делаете, вы делаете для себя.
— И это вы тоже помните.
— И не зря помню.
От порыва ветра Шах поежился и улыбнулся:
— Спасибо за вечер. Поехали?