Дальше все стало восприниматься как-то фрагментарно. Вот кистень бьет по ноге в сапоге (свои-то все босые), стоящей на кормовом помосте, вот – по шее полочанина, свалившегося вниз в обнимку с Егором… Потом непривычно толстое для рук древко копья скользит в ладонях, а наконечник скребет по чьей-то кольчуге… Жгучая и одновременно холодная боль в груди, прямо там, где левый сосок… Спина кого-то из огневцев, замахивающегося обломком весла, полочанин, уклоняющийся от удара этим обломком, а в руке уже не кистень, а меч, и этот меч рубит полочанина по ноге… Щека лежит на мокрых досках настила, на голове уже нет шлема, а прямо перед лицом мертвые глаза отрока и текущая из его рта кровь… И снова в руке меч, тело поет, переполненное силой боевого транса, ни боли, ни усталости, ни страха! Сейчас всех… но что-то бьет под колени, потом какая-то тяжесть наваливается сверху… Все, темнота.
– …Ить, как вышло-то, дырка сзаду! Мы-то стрелу с огнем посылали, чтобы вас упредить, а вы, ребятушки, решили, что на помощь зовем. А и верно решили! Без вас… а, дырка сзаду… Ну, за мной не пропадет, вы меня знаете!
– Да ладно тебе, дядька Семен, Гунька рассказал: это ж вы нас от погони прикрывали, себя не жалеючи! Какие счеты?
– Да… гм, дырка сзаду… прикрывали, но и вы вовремя подоспели. Эх, Карась, Карась, Царствие Небесное… вдовцом был, теперь детишки совсем сиротами остались. И ведь не хотел же я его с собой брать, как чувствовал…
Мишка попытался приподнять голову и чуть не заорал в голос – все тело казалось одной сплошной раной… а где не раной, то синяком. Кто-то поддержал ему голову, и голос опричника Марка тревожно спросил:
– Минь… боярич, ты как?
– Живой вроде бы… помоги сесть.
– О, дядька Семен, гляди, очнулся этот! Ну, как он на меня кинулся! Бешеный какой-то!
– Хе! Дырка сзаду, так его так и кличут – Бешеным Лисом… как прадеда его, значит. Ну, перепутал немного, так где ж там разбираться было, сам же все видел.
– Ничего себе «немного»! Чуть не зарубил! Хорошо, Пинька его вовремя…
– Ну, ты тоже хорош, дырка сзаду! На хрена ж по голове было бить? У него и так… на-ка, вот, глянь шлем его. Усекаешь?
– Да, постучали…
– То-то, что постучали… но верткий, дырка сзаду! Ни одного прямого удара, все вскользь!
Мишка с помощью Марка сел и попытался открыть глаза. Уже рассветало, и свет показался нестерпимо ярким. Голова гудела, но ни тошноты, ни головокружения… даже странно.
– Воды дай. Что с ребятами?
– Четверо…
– Убитых?
– Живых. Остальные… – Марк не договорил, но Мишка все понял и так.
– А-а… мать… двенадцать было… Господи, дети же еще!