— Мне она кажется здоровой, — сказал он. — Когда я с ней вижусь.
Но это ровно ничего не значило: его мать сама выбирала, какой казаться ему, как и он сам выбирал маски волка-оборотня или великана.
И в обоих случаях внешний вид значения не имел — за волком-оборотнем стояла программа, не способная изменить свои параметры, а за здоровой внешностью — неоперабельный рак.
Бекка всматривалась в него прищуренными глазами.
— Папа хочет, чтобы она сканировалась и перешла сюда. Чтобы мы могли оставаться нормальной семьей и после ее смерти.
Джейми ужаснулся.
— Скажи ей: ни в коем случае! Скажи, что ей сюда нельзя!
— По-моему, она и не хочет. Но папа стоит на своем.
— Она будет здесь вечно! Это ужасно!
Бекка посмотрела по сторонам.
— Ну, твою игру в Темного Властелина она, конечно, подпортит, это факт. Я уверена, мамаша Саурона не торчала в Темной Башне, выедая ему печенки за такую непродуктивную трату времени.
Взметнулись языки пламени. Земля задрожала. Сталактиты стрелами посыпались вниз.
— Не в том дело, — сказал Джейми. — Я могу менять внешние формы, но реально ничего изменить не способен. Я ведь программа, а программы создаются искусственно. И я — искусственно созданное подобие. Я подделка с фальшивыми органами чувств, которая существует в иллюзорной среде. Я способен взаимодействовать только с другими подделками. Здесь ничто не реально. Я не знаю, как выглядит, как ощущается, каков на вкус реальный мир. Я знаю лишь, что подделки указывают мне, каков должен быть их вкус. И я не могу изменить ни единый из моих параметров, не посягнув на первоначальную программу, а это мне не дано без согласия программистов, но и при их согласии, после того как что-то меняется, я все равно остаюсь таким же искусственным, каким был прежде. А компьютер, в котором я нахожусь, старый, и дышит на ладан, и скоро вообще выйдет из употребления, и я буду не только искусственным, но еще и музейным экспонатом.
— Но есть же тут и другие искусственные интеллекты, — сказала Бекка. — Я все время о них слышу.
— Я с ними разговаривал. В большинстве они не очень интересны — словно разговариваешь с собакой или высокоинтеллектуальной микроволновкой. И сюда ушли несколько человек, но взрослых, и они хотят только одного: вырваться отсюда. Некоторые сошли с ума.
Бекка криво улыбнулась.
— А знаешь, как я тебе завидовала! Ты жил в таком чудесном мире! Никакого насилия, никакого дерьма на улицах.
— Integra mens augustissima possesio,[7] — вклинился Цицерон.
— Заткнись! — приказал ему Джейми. — Тоже мне, умник выискался!
Бекка покачала головой.