— Но папа ведь не религиозен, — возразил Джейми.
— У этих людей есть деньги. Большие деньги.
Мама наклонилась и взяла его руку в свои. Джейми подумал о всех кодах, позволяющих ей сделать это, позволяющих им обоим ощутить прикосновение нереальной плоти к нереальной плоти.
— Конечно, я сделаю то, чего хочешь ты, — пообещала она. — Я не желаю бессмертия, как твой отец. — Она покачала головой. — Но не знаю, что сделает он, когда настанет его черед.
Мир был диском сто метров в поперечнике, заваленным всяким мусором: древнеримские развалины, химеры, свалившиеся со стен замка, разломанная колесница, разбитый колокол. За краем мира небо было черным, непроницаемо черным, без единого облака или звезды.
В центре мира торчало что-то вроде металлического дерева с развилкой, как искореженные руки.
— Эй, Дигит! — сказала Бекка.
Тусклый пульсирующий свет замерцал на металлическом стволе, словно в нем отражался кровавый закат.
— Привет, сестренка, — сказал ствол.
— Ну вот, — сказала Бекка, — теперь мы остались одни.
— Мне поступило извещение об отцовских похоронах. Надеюсь, мое отсутствие никого не шокировало.
— Мне тебя не хватало, Дигит, — вздохнула Бекка. — Хочешь верь, хочешь нет.
— Очень жаль…
Бекка расстроенно пнула какой-то обломок — остатки колпака от старинного миниатюрного автомобиля. Он изменился, когда обрел новое место среди мусора.
— А не можешь ты принять человеческий образ? — спросила она.
— Так было бы легче разговаривать.
— Со всем этим я покончил, — отрезал Джейми. — Пришлось бы восстанавливать слишком многое. Я свел этот мир практически к нулю. Я избавился от своего тела, биения сердца, осязания.
— От всего человеческого, — грустно подытожила Бекка.
Из металлического дерева, точно кровь, засочился тусклый красный свет.
— От всего, кроме снов. Оказывается, сон и сновидения слишком тесно связаны с процессами памяти. Я не могу от них избавиться, не уничтожив заметную часть моего сознания. — Ствол испустил странный бестелесный смех. — Недавно мне приснилась ты. И Цицерон. Мы говорили на латыни.
— Я полностью забыла латынь, даже то немногое, что знала, — Бекка с вымученным смешком тряхнула волосами. — И чем же ты занимаешься?
— В основном служу проводником данных. Университет использует меня в качестве «паука»-разведчика, и я не против, поскольку это помогает коротать время. Но только я потребляю заметно больше мощности, чем «пауки», а результаты выдаю немногим лучше. И информация, которую я нахожу, практически не имеет ко мне никакого отношения — все о реальном мире.
Металлическое дерево закровоточило.